Как ни благодарны мы были Наталье Ивановне за ее бескорыстную помощь и самоотверженный труд, все же терпели мы ее только по нужде. Присутствие чужого по духу человека в своей семье всегда вносит дисгармонию в обычный уклад жизни. Дети быстро начинают перенимать у нового человека то, что раньше они не встречали: манеру держаться, говорить, действовать. Например, моим ребяткам никогда раньше и в голову не приходило, что можно не слушаться, не подчиняться, спорить с родителями. Дурной пример заразителен. Были и со старшими детьми случаи неповиновения и своеволия, но это быстро пресекалось строгостью родителей. Но над «бабой Натой» (так звал Федя Наталью Ивановну) мы с Володей не могли проявить свою власть. Она упорно оставалась при своем мнении, а мы – при своем.

Например, когда Федя подрос, Наталья Ивановна стала требовать, чтобы его белье стиралось отдельно от другого детского. Нет, я не могла выделять Федю. Бывало, что малыш ломает и рушит все, построенное на полу старшими. Дети защищают свои домики, отгоняют Федю, а он кричит, сопротивляется. Наталья Ивановна слышит его плач, входит и говорит: «Кто мово? (То есть – кто моего обидел?) А ну-ка все до одного, чтобы не было никого!» – командует Наталья Ивановна. Это значит, что все дети должны уйти из комнаты, предоставив Федюшке раскидывать и кубики, и игрушки. «Нет, – говорю я няньке, – так не годится. Федя должен знать слово нельзя». Но быть строгой со своим любимцем Наталья Ивановна была не в состоянии, баловала его.

Федюше 1,5 года

Мы заметили, что, как скоро Федя увидит миску с водой, принесенную на стол, чтобы вымыть ему личико и ручки после еды, он оживает, перестает отворачиваться от ложки супу. Тогда тазик с холодной водой стал ставиться на стол одновременно с кашей, супом, с любой едой. Федюшка дрыгался, умывался, стол был залит, вода текла и на пол. Довольная радостью Феди Наталья Ивановна быстро отправляла ему в рот ложку за ложкой. В один из таких моментов вошел отец и спросил:

– Что это такое?

Наталья Ивановна с улыбкой ответила:

– Мы, папочка, так кушаем, иначе не умеем.

– Прекратить это баловство! – рявкнул отец.

– Да он иначе ротик не откроет, он уж так привык кушать, – защищала Наталья Ивановна Федю.

– Захочет есть – рот откроет! – твердо сказал отец. – И чтобы такого болота я больше не видел.

В следующее кормление годовалый Федя долго хлопал по клеенке ручками, показывал нам, что мы забыли поставить воду. Но я сказала, что отца надо слушаться. Наталья Ивановна чуть не плакала от горя. Конечно, кушать Федя стал и без воды, но Наталья Ивановна стала все чаще уезжать в свою Перловку. «Благословляю вас поехать и отдохнуть от нас», – ласково говорил ей отец Владимир. Наталья Ивановна покорялась, но долго жить без Феди уже не могла. Через неделю или две она опять приезжала (на машине), причем привозила Феде новые дорогие игрушки, обувь и т. и.

Младший братец Федя был всегда радостью для всех членов семьи, предметом любви и заботы. Однажды Ривва Борисовна стала (конечно, в шутку) просить у четырехлетней Любочки подарить ей братца. Она долго и убедительно говорила:

– Любочка, зачем вам Феденька? Он плачет, по ночам вам спать не дает, много времени отнимает у мамы… Отдай его мне!

– Нам самим Федя нужен, – твердо ответила крошка.

– Нет, скажи, зачем вам Федя? У папы с мамой и без него четверо ребят, – не унималась Ривва Борисовна.

– Мы его себе выродили, значит, нужен! – отрезала Любочка. – Не отдадим.

Да, дети на самом деле считали себя участниками в приобретении младшего братца. Сколько раз они слышали от отца слова: «Нагнись, подбери все сам, маме трудно». Уезжая, отец всегда говорил: «Помогайте маме кто только чем может. Маму надо беречь, у нее ребеночек внутри», – и дети наперебой старались, не ожидая моих приказаний. «Отдохни, мамуля, мы сделаем это сами», – то и дело слышала я. А когда Федю принесли домой, то дети считали счастьем чем-нибудь ему послужить: подержать бутылочку, пока он сосет, подержать головку ребенка во время купания, снять с веревки пеленочки и т. д. Когда в семь месяцев Федя сидел в своей кроватке, то старшим было поручено следить, чтобы он не упал, приподнимать малыша, обкладывать подушками, развлекать Федю своими играми. Однажды мальчики закричали мне сверху (кухня была внизу):

– Мама, Федя к тебе, видно, хочет, плачет. Соскучился он, не смотрит на наши игры, мы тебе его сейчас принесем!

– Нет, – говорю, – не несите; по лестнице вам опасно с Федей ходить: упадете, уроните… Минут через двадцать я освобожусь от кухни и сама к вам поднимусь, позабавьте его пока чем-нибудь.

Слышу смех, грохот… А когда поднялась в детскую, то ахнула: одеяла на полу, а ребята – мокрые от пота.

– Мама, мы придумали забаву! Мы стали кувыркаться через голову. А Федюшка как увидит нас кверху ногами, так и заливается смехом. Смотри, мам!

– Вот и молодцы, – говорю, – теперь можете идти обедать. Только постели уберите, а то папа не любит беспорядка.

– А он скоро придет? Ведь в четыре часа хотел.

– А вдруг раньше освободится? Уберитесь уж.

К приходу отца дети всегда собирали игрушки, мели пол – в общем, наводили порядок. Отец, благословив встретивших его детей, всегда проглядывал комнаты. Ребята впивались в него глазами, ждали похвалы. «Молодцы, порядок, – говорил отец. – А гуляли сегодня? Почему мокрые валенки не на батарее?»