Часов ни у кого нет, я определяю время по солнцу и звездам. Когда представлялась возможность, ребята меня проверяли три раза. Я ошибался на 5-10 минут.

К моему образованию все относятся с уважением. С одним я, ради практики, разговариваю по-немецки, с другим – по-английски. Я даю ребятам научные советы: не пить на дорогу, разуваться на ночь, мыть лицо после похода – и меня слушаются. Когда один из нас заболел желудком, я велел отдать ему все белые сухари и сахар. В ход пошли и мои галеты…»

Живя тесно вместе с товарищами, Коля имел всегда силу не поддаваться общему настроению и не разделять, в частности, их склонностей к невоздержанию в еде. Так, он упоминает в письме про их общий стол следующую характерную для него подробность:

«Когда едим вместе, то они [курсанты] едят быстрее и успевают съесть больше. Но они едят лишнее, а я сколько надо».

В другом письме этого же периода Коля пишет:

Под этой фотографией в семейном альбоме подпись Зои Вениаминовны: «Тяжело Колюше было в Ярославском военном училище»

«Я уже писал, что назначен завхозом в нашей компании. Все, что мы имеем привезенного из дома, полученного здесь и купленного на рынке, я делю поровну и точно между нами шестерыми. Ребята уверяют меня, что они голодны, и требуют разрешения покупать на рынке больше хлеба. Я говорю, что, судя по себе, мы не голодаем и можем подождать до первого [октября], когда нас определят в училище. На первых порах будем получать по 45 рублей.

Думаю, мне этого хватит.

Обо мне не беспокойтесь.

Я себя чувствую очень уверенно, по дому не скучаю и сам себе в этом удивляюсь.

Стараюсь писать вам каждый день. Когда будете писать мне, напишите, каков доход от огорода и пр.

Привет всем, всем, всем от Коли».

Как бы далеки ни были по духу и мировоззрению окружавшие Колю люди, он не отворачивался от них, а служил им, чем только мог. Он не мечтал о каком-то высшем служении, а тщательно и с любовью выполнял то дело, которое послал ему Господь, каким бы мелким и незначительным оно ни казалось.

По своей натуре Коля был скромным юношей, но, как оказалось в практике жизни, когда было нужно, он черпал в себе силу быть смелым, настойчивым. Это видно из следующего Колиного письма брату:

«Поздравляю тебя с Ангелом и днем рожденья (эти дни у Сережи совпадают. – Н.П.) и желаю тебе всего хорошего. Дарю тебе свой микроскоп и подзорную трубу. Возись с ними сколько хочешь и изучай оптику на практике. Когда я вернусь, они будут мне не нужны. Ты просишь рассказать несколько смешных случаев. Их масса, ведь вся эта волынка – сплошное недоразумение. Но я их не запоминаю, смех нашей компании пустой и грубый…

Бывают и прискорбные случаи. Вчера в столовой я разливал суп по мискам. Ребята спорили из-за табака (своего). Один воронежский здорово ругался. Я крикнул: „Прекратить руганъ!“ Меня не послушали. Тогда я дал воронежскому половником по лбу, все расхохотались, забыли про табак и принялись за еду.

Бывают и остроумные случаи. В колхозе мы таскали в мешках картошку. Ребятам пришлось очень много потрудиться, они спорили с лейтенантом, который требовал „темпов и скорости“. Тот наконец рассердился и сказал: „Прекратить разговоры! Вам, будущим командирам, надо быть выносливыми“. Я сказал из толпы: „При плохом питании выносливость ведет к истощению“. Он разозлился, но он меня не видел и крикнул: „Кто сказал?“ Я ответил: „Павлов“. Он опять не видел: „Кто Павлов?“ – „Русский академик“. Это было так неожиданно, что все рассмеялись и лейтенант тоже. Теперь ему уже нельзя было возвращаться к серьезному разговору. А такие пререкания с командиром редко проходят даром. Один москвич получил 5 суток ареста за „разговор“ с майором, другой – 2 наряда. Вообще у нас строго…»

Так Господь покрыл и избавил от неприятности Своего раба. Далее Коля пишет:

«Не удивляйся моей смелости. У нас без некоторого нахальства нельзя, и я его уже немного набрался: силой отнимал у других казенные котелки, которые те не хотели отдавать; отнимал в столовой у своего стола миски и хлеб, чтобы произвести правильную дележку; срывал с голов фуражки и кидал вниз (в вагоне, когда новоприбывшие пытались разместиться на полках, а мы отбивали атаку). Будь здоров, расти большой, не попади на мое место…

Коля».

Где бы христианин ни находился, он везде может найти случай проявить свое человеколюбие. Находил такие случаи и Коля. Он пишет:

«Мама, помнишь, на вокзале одна мать провожала своего Васеньку, парня громадного роста? Этот Васенька порядочный лопух и чудак, ленив и неуклюж. Ребята над ним смеются, зовут его не иначе как „большой. А я зову его Васей и вообще пытаюсь завести порядок звать друг друга по имени. Так что он всегда ищет у меня поддержки. Когда над ним смеются, я перевожу разговор. Мы едим из котелков попарно, и он ест со мной. В вагоне тоже мы спали вместе – никто не хотел спать с таким „длинноногим“».