— К-к-кто? — выдавила из себя служанка, глаза её заметались в поисках верного ответа — она очень-преочень хотела, чтобы её оставили в покое, а этот проклятый день, заполненный страшными людьми, ужасными, полными боли криками, запахами дыма и крови, наконец-то закончился.

Даг наконец решил вмешаться — ему не столько было жаль эту глупышку, сколько времени, что неумолимо уходило сквозь пальцы. К тому же, всё шло к тому, что девица вот-вот хлопнется в обморок, и вопросы, которые жаждал задать РоГичи, придётся отложить на неопределённый срок.

— Капитан, — позвал он негромко, и тот, как ни странно, не только услышал, но и повернул восковое лицо, щедро замазанное сажей и кровью, — она вас не узнаёт, — заметив в слегка отмерших глазах непонимание, пояснил: — Вы слишком давно не смотрелись в зеркало. Неплохо бы умыться, прежде, чем тревожить добрых горожанок, — он скривил губы, как бы обозначая шутку, и неожиданно подмигнул девушке, которая вдруг почувствовала некоего союзника в этом спокойном и внешне простоватом солдате, и едва сдержала вздох облегчения.

Говорить же замкнувшемуся в себе Прейру о том, что эта служанка вообще едва ли могла видеть, что здесь происходило, раз сумела вовремя сбежать и спрятаться в возможно единственно безопасном, наверняка совсем не заинтересовавшем бесчинствующих грабителей, месте, таком, как сад, он посчитал преждевременным.

РоГичи несколько мгновений задумчиво смотрел на сержанта, потом поднял левую руку, провёл по щеке, долго изучал результат, при этом губы попытались брезгливо скривиться. Но, во всяком случае, во взгляде, который он поднял на девушку, было уже больше осмысленности и… человечности.

— Инесс, это я — Прейр РоГичи, капитан гвардии и муж Вельи, — произнёс он вполне нормальным голосом. — Посмотри внимательно, и ты меня точно узнаешь. Просто, сама понимаешь, день у меня не совсем задался, — проскользнули нетерпеливые нотки, но он наконец отпустил девушку.

Служанка прижала руки к груди, ошеломлённо глядя на возвышающегося над ней мужчину.

— Ваша… ваша милость, — плаксиво протянула она, не до конца веря в происходящее, но явно наконец узнав капитана. И снова готовая сорваться в плач и истерику.

— Подожди, — стараясь успокоить её, РоГичи протянул ладонь, но та инстинктивно отшатнулась, и он торопливо уронил руку, — прошу тебя, не плачь, — произнёс тихо, но очень убедительно. — Скажи, пожалуйста, Велья и Адалия… — какой-то спазм горла поразил на имени дочери. — Они… умерли быстро?

Вытаращенные глаза Инесс, ставшие по-рыбьи прозрачными и будто выпуклыми ещё больше, на какое-то время застыли на капитане, а из открытого рта вылетело сиплое покашливание.

— Но как же так?! — пискнула она, и, резко развернувшись… устремилась по мощённой дорожке прочь. Как пугливый заяц, ловко увернулась от расставившего на её пути руки гвардейца, и скрылась за углом дома. Два удара сердца они недоумённо прислушивались к доносящемуся дробному стуку башмачков, потом все разом ожили и рванули за ней, разве что каждый с той скоростью, которую мог на данный момент развить.

Что подвигло и его, РоГичи, бросить копание могилы и погнаться за наглой девчонкой, капитан не смог бы ответить. Какой-то эффект толпы, не иначе. Тем более, небыстрый бег, переходящий в поспешный шаг давался ему пока с трудом. Поэтому к каменному сараю, пострадавшему меньше, нежели деревянные соседи, он прибыл одним из последних.

Сгрудившиеся гвардейцы ломали вход, что-то растаскивали, а служанка, словно кудахтающая квочка, носилась вокруг, мешая, требовательно покрикивая и командуя. Увидев появившегося из-за деревьев РоГичи, помчалась ему навстречу, что-то беспрерывно и как-то бессвязно долдоня.

— Батюшка ей: надо!.. Бегом — кричит, вы ведь знаете, какой он может быть сердитый и несносный… ой, простите…

Она пристроилась сбоку, а капитан, словно заведённый, не мог остановиться, мало того, у него откуда-то появились силы ускорить шаг, а взгляд, будто намагниченный, был устремлён туда, где были суетливые спины солдат. На настойчивый комариный писк рядом он обращал внимание, как на досадное, но неотвратимое жужжание.

— … места немного, эх, говорит, жаль, ты такая здоровая, не поместишься. А я разве большая? — она даже умудрилась крутнуться на ходу. — Я даже, глупая, тогда вздохнула с облегчением — уж больно тесно, темно и страшно было в той клетке. Это потом я настоящего страху натерпелась. Тогда господин говорит: беги, как только можешь, быстрей домой, Инесс, иначе быть тебе битой. Я и понеслась — бегать-то я умею быстро, да только чую: навстречу громкие голоса, а потом кто-то как закричит страшно, я и припустила в сад — у меня там с детства укромное местечко на яблоньке. Я с перепугу и переспелые яблоки стала лопать, сидя на ветке…

Капитан, тяжело дыша, остановился за несколько локтей от сарая, не глядя, протянул руку, по-доброму похлопал Инесс по плечу, отчего та наконец-то затихла.

Дики и Войтех тащили большой и толстый деревянный щит, с трудом прошедший в неширокий дверной проём, уронили его сбоку, подняв тучу пыли и сажи. А потом Даг за руку, помогая переступить невысокий порожек, что-то негромко приговаривая, вывел на свет тонкую фигурку… А на второй руке у него сидела…

Сердце РоГичи ухнуло вниз, затрепетало подраненной птицей, и тут же мощно забило, разгоняя по усталому и побитому телу кровь.