Душно, решаю подышать в тамбуре. Господи, тут тоже расположились поющие, сидя на рюкзаках и свёрнутых палатках. Дышать вообще нечем от сигаретного дыма.

Хотела уж было рвануть назад, на цепляет приятный голос и сама песня какого-то испанского звучания в исполнении патлатого парня в тельняшке. Песня необычная, с яркими метафорами. Никогда не слышала, чтобы шелест листвы сравнивали с платьем вдовы, а дожди – с обивающими пороги нищими старцами.

– Классная песня, – обращаюсь шёпотом к стоящей рядом девушке из этой разношёрстной компании.

– Угу, – соглашается та. – Но это не его песня, – кивает она в сторону исполнителя. – Это Бахмута песня, «Фадо» или «Скерцо», не помню точно, как называется.

– «Фадо о мазурке», – уточняет стоящий рядом парень.

– Круто, – говорю.

– Круче всего свои песни поёт сам Бахмут, – уверяет девушка. – Ты бы слышала, какой у него голосище! Может, приедет на фестиваль. С ним весело.

Всё, от табачной завесы распирает горло, дышать невыносимо, и я ретируюсь к себе на место. Но песня оседает где-то внутри моего существа. У меня так бывает. Случайная фраза или улыбка незнакомого человека цепляются за что-то в душе и уже остаются в ней навсегда… Бахмут. Надо запомнить.

Поезд подъехал к нужной станции. Вместе со мной на платформу выгружается целая толпа бродячих музыкантов и сопровождающих их бездельников.

Из репродуктора на перроне звучат зажигательные шлягеры в исполнении Леонида Агутина.

Инга писала, что до базы на берегу озера, где проходит фестиваль, нас довезёт бесплатный автобус. Надеюсь. Решаю не заморачиваться и топать вслед за народом – наверняка кто-то знает, куда двигать. И точно: возле здания вокзала стоит обшарпанный «ЛАЗ» с табличкой: «Фестиваль «На лезвии струны». Битком набит, но как-то втискиваюсь. Все возбуждённые от предвкушения чего-то интересного, гомонят, хохочут, подначивают друг друга. Мне немного неуютно от того, что я одна, но, надеюсь, Инга меня встретит на месте, и я вольюсь в эту разномастную творческую массу, став её частью.

Едем под «убойные» песни водителя из его «авторадио». На весь салон раздаются хиты нынешнего года про вишнёвую «девятку» «Комбинации» и тому подобное.

Приехали. Вываливаемся из автобуса. Я растеряно оглядываюсь в поисках Инги. А вдруг её нет?! Что я тут буду делать одна?

– Верусик! – моя Инга подбегает ко мне, и мы крепко обнимаемся. Несколько лет не виделись! Живое общение письмами не заменишь.

– Пошли, буду знакомить тебя с нашими, – Инга подхватывает мой рюкзак, и мы, весело переговариваясь, идём с опушки на берегу озера к сосновой просеке. Там среди деревьев расположился настоящий палаточный городок. Всюду суетятся: кто устанавливает палатку, кто разводит костёр, кто накрывает поляну, кто играет на гитаре. Гомон, шум, весёлый смех. Из радиорубки звучат песни на всю турбазу. Сочным цыганским баритоном кто-то поёт о мальчике, у которого на шее дудка и Анка-хипушка, о бусине, что укатилась с ниточки судьбы.

– Это Геннадий Жуков, – говорит Инга, видя, что я прислушиваюсь к словам. – Мэтр. Один из основоположников бард-рока. Все ждут его в жюри фестиваля.

Везёт Инге, она всех знает, а для меня всё впервые, всё с чистого листа.

Подходим к большущей палатке. Нас встречает радушной улыбкой упитанный парень с мелкими кудряшками на голове. Он розовощёкий и жизнерадостный, аки младенец («У него всегда было хорошее настроение, а в остальное время он спал» – Борис Виан «Пена дней»).

– Знакомьтесь. Вера – Макс, представляет нас Инга.

– Классно! – восклицает Макс. – В нашей палатке будут обитать самые красивые девушки!

– Вот ты бабник! – добродушно улыбается Инга. – Наша группа называется «Дикие мустанги». И вот этот тип, – она кивает головой в сторону парня, сидящего на бревне возле палатки, – самый главный Мустанг, основатель группы. Ужасно дикий.

Парень что-то наигрывает на гитаре и даже не поворачивает голову, чтобы взглянуть на нас.

– Как всегда весь в себе и делает вид, что ему на всё пофиг. Ладно, потом признакомитесь, в процессе. Первоначально его прозывали Мустанг в шляпе, но постепенно сократили до Мустанга.

Мы кидаем мой рюкзак внутрь палатки.

– Пойдём куда-нибудь уединимся, поболтаем, – предлагает подруга

Захватив одну из моих крымских бутылок с вином, мы углубляемся в сосновый бор, подальше от палаток, располагаемся в кустах под какой-то сосной.

– Класс, настоящее крымское вино! – восклицает Инга. – Ой, а открывать как?

– А то ты меня не знаешь, – самодовольно ухмыляюсь я и достаю штопор. – Всё своё ношу с собой.

Мы открываем драгоценный напиток. Стаканы не прихватили. Пьём из горлышка. Болтаем о том, о сём, делимся сведениями о судьбе бывших сокурсниц. Больше всего меня, конечно, наша Ритка интересует, наша третья закадычная подруга. Она замужем за офицером, жена военного.

– Давно Ритусик не писала? – спрашиваю у Инги. – А то мне что-то давненько писем не шлёт.

– Да когда ей писать? Дети маленькие. Я переговоры недавно заказывала. Они с Саней в раздумьях: оставаться или на гражданку уходить? Радиоэлектронщики везде сейчас нарасхват. А что в армии творится! Говорит, волосы дыбом, растаскивают всё подряд, оборотистые генералы даже ракеты с танками умудряются за границу толкать! Секретные документы раздают всем кому ни попадя – всем, кто «за ценой не постоит». Дисциплины в армии никакой, все солдаты бегут в самоволку, дедовщина не прекращается. В общем, не знаю, как она там выживает.