Что может быть страшнее для воспитательницы, чем отлучиться на минутку и вдруг услышать из детской комнаты трах-тарарам и вопль двух десятков голосов! И что воспитательница должна при этом подумать... террористов-то ещё не изобрели! Вот Тоня и подумала, что там, в общей зале, настал конец света. Какой именно "конец света", она уточнить не успела, просто сказала про себя: "Конец света!" - и ухватила подвернувшуюся под руку швабру. Но когда распахнула двери, то удивлённо замерла на пороге. Тайфун был в самом разгаре, штормя по всему помещению, а в его эпицентре крутило и вертело, словно утлое судёнышко в грозном океане, бледную на грани обморока Наташу. Уронив ненужную швабру, Тоня оторопело взирала на бедлам, даже не пытаясь понять его причину. Но тут из волн прибоя, бушевавшего перед нею, вывалился какой-то бурый комок, плюхнулся на пол, снова взвился в воздух и... врезался в Тонину голень, оставив ощущение скользкого и холодного. А метнувшийся взгляд обнаружил под ногами беспомощно барахтающуюся на спине большую толстую противную жабу.

– Вот она!!!
– раздался боевой клич сразу нескольких голосов и сразу несколько пар рук потянулись за бедным животным, а несколько пар ног затопали в угрожающей близости. Жаба растопырилась и обмякла, готовясь принять мученическую гибель. Тоню будто ножом по сердцу резануло.

– НЕ ТРОЖЬТЕ!!!
– почти упала она, опережая безжалостную детскую непосредственность.
– Не трожьте! Не надо. Тихо... тихо...
– угомонила она детвору и осторожно сгребла на ладонь полуобморочную жабу. А после сделала такое, чего уж точно никто не ожидал. Тоня подняла животинку и нежно приложила к шее под самый воротник халата. Жабка прильнула к тёплой коже и, показалось даже, умиротворённо вздохнула. Наташу от омерзения аж передёрнуло.

– А-а-а... как ты это терпишь?!

– И ничего я не терплю!
– возмутилась Тоня.
– Она же ма-аленькая, она же - мя-а-агенькая, она же такая... такая - как ба-а-архатная... Оййй, щекочется!

На этом возгласе детвору, в немом восхищении взиравшую на приручение дикой лягухи, прорвало.

– А дайте я!.. И я!.. А мовна патрогать?.. А я тозе хоцю!.. А она не кусаицца?..

– Не, не, не!..
– объявила Тоня.
– Жабка маленькая, она вас боится. А мы сейчас пойдём и её выпустим, да?

– Да-а-а!!!
– обрадованно взвыли малолетние любители природы и верёвочкой потянулись на выход за воспитательницей. Были забыты и обед, и сладкий кисель на десерт. Всё померкло перед перспективой самолично присутствовать на выпускании живой лягухи.

Когда зала опустела, Наташа доковыляла до взрослого кресла и устало в него свалилась.

– Ду-у-урдом, - констатировала она, обводя мутным взглядом разгромленную группу. Потом вспомнила, что день сегодня предпраздничный и немного успокоилась. А потом вспомнила дальше и её опять передёрнуло: - Бррр! Как она это терпит?!

День был действительно предпраздничный и даже священный послеобеденный сон отсутствовал - детей разобрали прямо с площадки, а вместе с их уходом закончилось и всеобщее помешательство. Закончилось в садике... потому что дальше оно расползлось по семьям и теперь уже родителям приходилось терпеть фонтан восторгов своего чада, познавшего безначальное ДАО, да ещё в условиях, максимально приближённых к боевым. А потому, ничего удивительного, что всего через полчасика-часик вся малолетняя братия была вытурена гулять, с напутствием разной степени строгости, но всегда со скрытым облегчением: "Далеко не уходи!"

Так вот - всем повезло. Только Борьке не повезло. Пришла за ним мама, ужаснулась слухов и сплетен, накрутила себя по поводу сына сверх всякой меры и решила во что бы то ни стало выяснить все подробности сыновних подвигов. А так как расспрашивать прямо в садике постеснялась, то устроила у ворот засаду... в которой промаялась чуть не час. Мама напряжённо нервничала, так и не добившись от сына "правды", а Борька уныло помалкивал, отчаявшись эту правду донести до её сознания. И так они увлеклись этим занятием, что когда, наконец, появилась Тоня, все её благополучно прозевали.

– Антонина Васильевна! Антонина Васильевна!
– кинулась за нею Борькина мама, но та почему-то не реагировала и продолжала целеустремлённо "лететь" домой.
– Антонина Василь...
– Воспитательница уже исчезала за поворотом и мама не выдержала: - Тоня!! Тонь!! Подождите!

Тоня удивлённо притормозила и обернулась.

– Ой, это вы?! А я слышу - кричат, но как-то не подумала...

– Тоня, я хотела спросить... узнать...
– догнала её, наконец, мама, безвозвратно потеряв по дороге официальный тон.
– Што мой оболтус опять натворил? А то говорят, у вас тут чуть не революция была...

– Э-э... Ольга...
– по форме начала было Тоня, но мама нетерпеливо замахала ладонями и воспитательница продолжила просто и привычно: - Ну Оля, ну почему сразу "натворил"?! В самом деле, чуть что, сразу - Боря! Он у вас замечательный мальчик, только очень любит приключения... на свою голову. Правда, Борис? А сегодня, с этими лягушками, так вообще не при чём...

– Ой, а вы не знаете?!
– мама решила продолжить движение домой, и Тоня пошла рядом.
– Это же наш папочка додумался научить ребёнка: "Что это - на "ля-" начинается, на "-гушка" кончается?"