Предчувствие беды не обмануло. Черная птица выметнулась из стрельчатой арки колокольни, дернув веревку. Сбилась с крыла, потеряла высоту, но тут же выправилась лететь. Удар звонкой меди получился слабым и не достаточно громким. По мере того, как ворон приходил в себя, звон становился жестче, яростней и беспорядочней.

– Ими уповаю! Ими!
– радостно орал Альтус, тыча перстом в небо.

Не более получаса назад, растрепанный, взмыленный, разгоряченный собственной речью, нищий кричал в толпу, словно бросался грязью.

– ...И не дождавшись молитвы людской, птицы небесные взовут к небесам!
– указывал Альтус в напитанный непогодой свинец туч.
– Их услышит? Не нас!
– подползая, протягивал руки к толпе и плакал.
– Вижу! Вижу! Лик огненный. Нами взращенный! Нами вскормленный! Погибель наша и искупление! Зерно пшеничное перевесит пуд золотой, так праведные дела перетянут греховные. Что положите в правую, коли в левой с верхом полно?

Кричала птица.... Слетелось воронье.... Ударил колокол.... Под нарастающий вороний грай и колокольный звон, народ валился в размесенный снег, и молился, молился, молился. Клал поклоны, часто и много. Но не приходило упокоение, и лишь росла тревога.

Хлеб и зерно на рынке к обеду подскочили в цене вдвое.

Во истину Серебряный дворец стал тесен и встречи в нем едва ли не чаще непогоды за окнами.

– Она, правда, твоя любовница?
– Людвика пристроилась сопровождать унгрийца. Выглядела контесс довольно привлекательно. Как выглядит первый весенний цветок. Преподнести себя надобно не дюжее умение и природный талант.

Продаваться надо уметь. Интересно, лежа под мужиком, она так же очаровательно улыбается?
– разглядывал Колин девушку и находил в ней многие достоинства. Не те что вызывают одобрение, но вполне способные облегчить устроиться в жизни.

– Хочешь предложить себя на её место?

– Есть возражения? Выгляжу я гораздо лучше, с какой стороны не посмотри.

– И с какой смотреть?

– Обычно снизу.

– Выглядеть и быть разные вещи.

– Ты о девственности? Уверена, вряд ли заметишь такой недостаток, как её отсутствие, - весьма откровенна собеседница.

– Мне над этим размышлять?

– Над недостатком?
– лучилась дружелюбием Людвика, поспевая шагать вровень с унгрийцем.

Краткость знакомства - они виделись всего два раза, и гризуальная тема разговора её не смущала. Мнением которое сложиться у унгрийца о ней не морочилась. Её мнение о нем не лучше. Но Поллаку, она уверена, на него начхать.

– Вытекающими из недостатка достоинствами, - пояснил Колин.

– При желании можешь и оценить, - предложили ему без всякого стеснения.

Сколько людей, столько способов решить личные проблемы. Порой парадоксальными. Одни напрашиваются чтобы их прикончили, другие - поваляли. Одни в качестве аргументов выбирают сталь, другие - раздвигают ноги.

Приятное общение прервалось, не обозначив перспектив продолжения. Завидев Латгарда, Людвика резко потеряла к унгрийцу всякий интерес. Беседа в присутствии канцлера исключалась. Но бросать столь содержательный разговор, на столь занимательной ноте нежелательно. Во избежание начинать его с начала.

Кто слушает женщину - дурак, кто верит ею сказанному, дурак вдвойне, - мудрили древние умы и не принимать их мудрость нет оснований.

– А если по правде?
– спросил унгриец доверившись наитию. Иногда оно не подводило.

– По правде?
– преобразилась на мгновение девушка.
– Предпочту лечь со свиньей!

И вот опять перед унгрийцем прежняя Людвика, игривая пастушка и ветреница.

– Верю.

Можно сказать они расстались в самом лучшем друг к другу расположении.

– По-моему ты сжульничал, - не то обвинил, не то выговорил Латгард унгрийцу, едва они обменялись приветствиями.
– Задача с всадником не имеет решения.

Кто сказал, деньги это тяжкие труды, пот и бессонница?
– повеселел Колин. Тирада канцлера, фактически вексель на предъявителя. Осталось только его получить.

– Беретесь это утверждать?

– Не имеет, - непоколебим и сердит Латгард.
– Не только я, но и... человек, с которым задачу обсуждал, не увидел решения...

– Любопытно, кому вы её показали?

– Это имеет значение?

– Скажем .... насколько ваш знакомый компетентен выносить окончательный приговор.

– Поверь на слово, более чем достойный саин. И понимает в шахматных баталиях значительно больше многих, - канцлер счел возможным подчеркнуть.
– Значительно больше.

– Однако не достаточно хорошо, раз и он и вы пришли к такому выводу.

– К какому такому?

– Ошибочному и заподозрили в обмане.

– А разве нет?

– Готов разубедить. За скромную сумму.