– А есть разница?

– Лучше знать за ранее.

– Не лучше, - разозлился Эсташ твердолобости приятеля.
– Не лучше.

Я прав. Брак предрешен. Узнать бы поточнее, кто вознамерился засунуть Габора в постель гранде? Единолично Гусмар или дуэтом с Кинригом. Или еще существуют примечательные люди, способные мыслить масштабно, и измышлять невиданное.

– Давай начнем с того, Гусмар-младший не так и плох как надеются многие, - намек Эсташа явно для Колина.
– Имею ввиду искусство меча. Характером весь в папашу, сволочь, но дерется отменно.
– Вилас стукнул кулаком по столу, заострить внимание новика.
– Мэтр Жюдо работает с ним персонально. Натаскивает на драку. На драку! В ней он хорош, а не во всяких там галантных нежностях!

– Так неплох или хорош?

– Способный ученик, - тут же последовал комментарий Бово.

– Или богатый?

– И богатый тоже. У Габора прирожденный дар. Жюдо это признает. За альбиносом три покойника и они не чета твоим девяти. Настоящие бойцы. За ним присматривает Исси. За ним и за Туском аф Коббом.

– Тоже белобрысый?

– Очень смешно!

– А я смеюсь?

– А станешь?

– Так что там с Туском?

– Еще хуже белобрысого, - опередил с ответом Бово.
– Рыжий.

– Тогда сам бог велел проверить младшего Гусмара.

– Мне казалось ты меня услышал?

– С чего бы тебе такое показалось.

– Потому что считаю тебя...

– Только без дружбы..., - запротестовал Колин.

– Что?

– Без дружбы, говорю. Странно было бы заяви ты сейчас, что делаешь этого по дружбе.

– Действительно..., - согласился Эсташ.
– Было бы странно.

– Посуди сам. Отступлюсь и ты не пригласишь меня за свой стол, не взирая на наше теплое приятельство. Посчитаешь зазорным пить с человеком, не обнажившим клинка, когда такая возможность сама напрашивалась.

– Эту дилемму тебе лучше решить самому и в пользу личного. Здесь все так поступают.

– Уже её решил. Драться буду, но готов оставить белобрысого целехоньким. На определенных условиях.

– И каких же?

– Раз инфант заинтересован в судьбе младшего Гусмара, думаю баронство и немного землицы к нему обеспечат сохранность его протеже. Даже пылью не покроется.

– Ты серьезно?

– Обещаю, с альбиноса волоска не упадет. Останется в первозданном виде. Каким придет, таким и покинет ристалище.

– Ты так в себе уверен?

– Я здесь не причем. А вот инфант не очень уверен в младшем Гусмаре. Иначе к чему затевать наш с тобой разговор?

– Порой судьба способна сыграть злую шутку, - напомнил Бово о бренности наших надежд на счастливую долю.
– Например...

Примера не последовало. Умолчал.

Фаталист. Сегодня в нем масса достоинств, - воздал Колин хвалу виласу.

– Не сыграет.

– Чего ты добиваешься?
– никак не отступал Эсташ.

– Титула и земли к нему. И то и другое в мою и только в мою пользу.

– Так и передать инфанту?

– Так и передай. У меня большие планы на будущее.

– Расскажи о них богу, - буркнул вилас. Не достигнув результатов в переговорах не огорчился. Сносить поражения входило в привычку.

– Чтобы он над ними повеселился?

– А ему будет весело?

– Скорей всего не очень.

– Дуракам везет, - повторил Бово общепринятое заблуждение, пригодившееся для рассматриваемого случая.

Разговор прервался. Каждый посчитал свой долг и обязательства исполненными. Но в большем прибытке остался Колин, с легким сердцем и легкой душой, обыгравший приятелей на пару сотен. В качестве компенсации за прослушанный вздор.

– Я же говорю дуракам везет, - ворчал Бово. Бездарно просаженные деньги планировалось потратить в другом месте. С большим удовольствием и в совершенно другой компании.

– Тогда мне не о чем печалиться, - посмеялся Колин.

– Только не нынче, - не верил Эсташ в удачливость молодого приятеля. Возможно, сказывалась всегдашняя хандра. Возможно, вилас знал чуточку больше, чем говорил. А возможно его крайне раздражала двойственность порученных переговоров. Он сам не прочь прикончить зарвавшегося альбиноса, но вынужден уговаривать человека не выходить на поединок. Собственно неудаче в переговорах он мог бы порадоваться. Но следом за ним, правильное подозрение, придет Маммар аф Исси. Кто похлопочет за унгрийца? Ну или помолиться?

Ночь по-зимнему холодна. Задувает фонарь, под ногами хрустит снежок и блестят затянутые в скорлупу льда лужи. Идти еще терпимо - тепло, но Колин коротает ожидание в продуваемой подворотне. Рядом возится закутанная в лохмотья старая шлюха. Завершение жизненного пути. Венец земного круга. Собачья смерть на голодное брюхо, в сугробе под обшарпанной стеной, изжелтеной собачьим и человеческим ссаньем. Шлюха молчит, ничего не просит и лишь сжимается в комок.

Еще немного и в карман поместиться.
– наблюдает Колин как устраивается старуха, немного согреться.