– Не платежеспособен? Уже?
– довольно мурлычет незнакомка.

Постараться, можно представить искорки пробегающие волнами по чудесной шерстке. Колин представил. Самому сделалось смешно.

– Слишком со многими расплачиваться.

– Мог бы и уступить. По дружбе.

– Кредиторы не согласятся. Я бы не согласилась, - за себя камер-юнгфер всегда отвечает твердо. Неплохо, хоть в чем-то не терзаться сомнениями.

По злободневней тем нет?
– поскучнел Колин.

Как оказалось, нет. Или поднятая полностью не исчерпана.

– А хромоножка из Хорнхорда?

– Хромота не главный его недостаток, - через плеск воды доносится похохатывание довольной Лисэль.

Сквозняк неожиданно дернул занавесь и унгриец, прикрывшись, тихонько зафыкал, прочистить нос от навязчивых цветочных благоуханий.

– Но ведь есть и достоинства?

– О достоинствах лучше и не упоминать. То что уместится в ладошку...

Двое веселятся от души. До колик в боках.

– А корона?

– Она не тяжелей достоинств.

Не повезло, - собрался Колин двинуться дальше. Сплетни он послушает в другой раз, а дышать жасмином - кашель привяжется.

– Лисэль! Алама! Прекратите!
– одернула третья праздноязыких.

Столь искрений порыв, новой участницы несколько вразрез общей атмосфере посиделок. Унгриец тут же раздумал покидать удобное местечко. Торопиться ему некуда.

– А что такого? Семейное счастья нашей Сати, волнует многих.... Скажешь Гусмар от нечего делать обивает её пороги?... Далеко не лучший вариант. Вряд ли в Анхальте ей достанется кто-то приличней!
– заговорили наперебой с рассерженной компаньонкой.

– Я не собираю сплетен, - последовало неожиданно жесткое предупреждение.

Ответ столь же неожиданно насмешлив.

– Конечно-конечно! Ты же у нас фрей!

– Вот именно!

– Не поделишься?
– камер-юнгфер мастерица держать многозначительные паузы.
– Не сплетней.

Исповедница гранды!
– вплыл у Колина образ девушки с четками в руках. И судя по последней фразе от нее ждут откровений и доверительности. И не просто ждут, провоцируют.

– Лисэль, думай немного, о чем просишь.

– Всего лишь мааааленькая тайна..., - обозначила камер-юнгфер рамки своей просьбы.
– Поверь мне, большую не доверят никому. Включая исповедницу.

О чем она?
– призадумался унгриец. В словах Лисэль присутствовала некая отсылка, скрытая сноска. Касающаяся прежде всего девушки в строгой столле с галереи Зала Арок, а не фрей, блюстительнице чужих откровений.

– Упомянутая тобой маленькая тайна, - отчитывали просительницу со всей строгостью, - предназначена не мне. Следовательно не мне ею и распоряжаться.

Ему-то, в общем, она тоже без особой надобности, - и это не сомнения, безоговорочная уверенность. Еретичность в той или иной степени присуща всякому и унгрийц не исключение. Другое дело её основы. Разочарование, обида, непонимание, неприятие. У Колина за отрицанием веры, стояла.... вера!

– Тебе виднее, золотко, - не усердствовала камер-юнгфер разговорить препоясанную четками упрямицу. На таких давить бесполезно. И брать штурмом тоже.

Как величать-то вашу драгоценность?
– готов слушать Колин и имена и чужие секреты, но с толикой здорового скепсиса. Совесть, как и бумага, стерпят многое. Умолчат, и приврут. Ограничения самые умозрительные.

– Это не может даже обсуждаться, - строга исповедница.

– Стыдно повторить? Ведь так? Стыдно, Арлем?

– Лисэль!

– Хорошо, хорошо, - вновь готова примириться камер-юнгфер с упертой фрей.
– Не желаешь не говори. Но с чего Сати взъелась на Поллака?

До меня добрались, - подивился Колин вниманию благородных эсм к его скромной персоне. Чего ожидать от такого внимания? Ничтоже сумняшеся утопят или, подтолкнут кверху?
– Припомнят тебе званный обед, саин Поллак. Ой, припомнят!
– сомневался унгриец в благоприятном для него итоге трехстороннего обсуждения. Вопрос, на сколько все плохо, сделался актуальным как никогда.

– Это..., - голос Аламы мягче кошачьих лапок.

Должны быть и когти, - не доверяет Колин товарке Лисэль Любопытно, доверяет ли ей сама камер-юнгфер? И во что доверие обходиться?

– Он самый. Унгриец. Со шрамом.

– С чего ты решила что Сати на него взъелась?

– Тебя не было рядом. И если бы не обстоятельства...., - порой чувство меры изменяло Лисэль. Говорить через раз намеками, проверяя остроту ума собеседника может и забавно, но слушать и верно угадывать, утомительно.