Возле не закрытой плотно двери, послушал обрывок разговор.

– Когда наша красотка примет постриг?

– Никогда. Единственная наследница Ноксов. Король не даст Арлем разрешения. Он обещал её отцу позаботится о ней.

– Она останется в столице?

– В Анхальт точно не поедет.

– Но если не в монашки, то тогда замуж.

– Этим Моффет и занят. И не столько он, сколько Холгер. Сам понимаешь Ноксы! Это почти весь Крайд и его серебро... Не много, но....

У другой двери прихватил с оставленного разноса куриную ногу и пирог с грибами. Хлебнул из горлышка запить кусок. Обитателям совсем не до позднего ужина. Сквозь толщу стен и драпировку доносятся звуки апогея соития.

Спускаясь на первый этаж, не таился. Страже поставлена задача ,,не пущать, а ,,выпущать дозволено свободно. До того как скар обернулся на звук шагов, Колин успел густо сплюнуть на колено, расстегнул пуговицы пурпуэна и распустить ремень. Пред суровым ликом стража, все наоборот, наскоро приводил себя в порядок.

– Чего у вас так темно?
– выговорил Колин, запнувшись на ровном месте.

– Чтобы не узнали. Потом, - со значением пошутил скар, очевидно привыкший к припозднившимся посетителям.

Колин остановился, справиться с ремнем, сунул руку в кошель и подал грош.

В благодарность за подношение скар - глазастый оказался, присоветовал.

– Молоки со штанов подбери.

Через три минуты, без происшествий, Колин попал к себе в комнату. Охранная щепка доверия не оправдала.

4. День св. Фомы (18 сентября).

,,...Не можешь надежно укрыться - не прячься вовсе.

Утро выдалось суматошным. В коридоре бегали, кричали, стучали в двери.

– Саин Колин! Вы опаздываете к отъезду, - звал слуга-журавль, в нетерпении дергая ручку. Задвижка стоически брякала, не подаваясь насилию.

Принесла нелегкая, в такую рань, - ворчал лазатель по крышам, до хруста потягиваясь спросонья.

На стук не отзывался. Решил не торопиться. Известное правило, кто слишком быстро собирается, не слишком скоро отправляется в путь.

– Саин Колин!
– срывая голос долбился слуга.
– Саин Колин!

Не отстанет. И открывать все равно придется.

– Воды принес?
– гаркнул унгриец. Из всякого положения надо выходить с пользой для себя.

– Воды?
– притихли за дверью.

– Воды. Умыться. Или мне с опухшей рожей предстать пред сиятельной Сатеник?

– А... Э...

– Ты что там? Азбуку учишь?

– Я мигом!

– Как принесешь, тогда и впущу.

При свете нарождающегося дня комната растеряла вечернее очарование аскетизма. Исчезла таинственность, мистическая загадочность, ореол духовного подвижничества, жертвование мирскими излишествами в пользу плотских ограничений. Халупа, а не комната. Кроме беленых стен ничего в заслугу не поставить. Ну и окно, само собой.

На очередной, уже выдержанный стук, Колин открыл.

– Все давно в сборе, - укорили жильца за неоправданное промедление.

– А гранда?

Надо же выискался... эсм гранду ему подавай, - недружелюбна мина на длинном лице.

– Вот видишь, у меня еще прорва времени.

Слуга терпеливо сливал воду, Колин умывался. Полотенец не принесен, пришлось доставать чистую рубаху и вытираться ей.

– Теперь завтрак, - потребовал унгриец с истинно унгрийской наглостью. И никакие магические пасы и ужимки слуги не могли его разжалобить.

– Дак вечеряли!
– возмутился наглым притязаниям длинномордый.

– Неси! Только не объедков и не из помойного ведра.

Вовремя предупредил, - повеселился Колин покрасневшим ушам ,,журавля.

Ему досталась каша. Овсяная. На воде. С ложкой меда подсластить безвкусие и украсить непрезентабельную размазню. В кружке пузырился какой-то забродивший отвар. Возможно ягодное вино. Очень подозрительного вида и запаха.

Протянув время, и доведя слугу до сердечных спазм, Колин не опоздал. На десять минут предвосхитил выход эсм Сатеник и немногочисленного сопровождения. За редким исключением те же, вчерашние лица.

На дворе вовсю сияло обманчивое осеннее солнце. Порывистый ветерок загонял холод под плащи, в рукава, за воротники, от чего зябко и неуютно. Табор новиков эскортировали на конюшню, где Колина облагодетельствовали временным пользованием старой клячи, и столь же старым седлом, вытертом до белесости.

– Вы уж, саин, не сильно её торопите, - попросил конюх, с заботой поглаживая смирную кобылку.

– Боишься, запалю?
– рад со всеми поделиться хорошим настроением унгриец. А что? Выспался, поел.