– Безусловно.

Слово едва не застряло в глотке. Верхней картой после сдвижки опять лежала девятка. Когда? Как? Ридус взмок до задницы. Заикнись о подставе и поймут - читает рубашки. Резонно спросят, почему он их читает. Хорошо если разобьют голову или поломают кости. Удавят!

Развел, сучонок!
– открылось Ридусу причина удачливости молодого

Через две минуты банк оказался у Колина. На глазок, его общий улов за игру приблизительно тысячи штиверов. Плюс вексель на сотню. Что сказать? С пользой время проведено.

– Угощаю, - Колин кинул серебро и поднялся из-за стола.

Ридус нервно закусил губу. Вот и отбил ужин. Кровные уплывали в неведомо направлении. Но обидно другое, его поимели. И кто? Молодой разложил его, что опытный ебарь нетронутую малолетку.

Узнают, продулся в какой-то забегаловке, засмеют.

– У тебя запоминающееся лицо, - проговорил с досады Ридус. Ему хотелось зацепить молокососа. Припугнуть. Заставить искать дружбы. Проставиться как следует, в конце-то концов! С такого-то выигрыша!

Любимец фортуны оказался не из пугливых.

– На тот случай, если забудут мое имя.

– Назовешься?

Жадных надо учить. Хорошее правило. Одно из не многих, что следует свято соблюдать. Второй раз за вечер Ридус лажанулся, развязал ботало.

– А кому напоешь?
– спросил Колин, прежде, чем игровой осознал свою роковую ошибку.

Ридус готов был откусить собственный поганый язык. Его взгляд обежал окружение. Сколько недоброго внимания. Пожалуй, с трекалом, ему помогут. Просто так из шинка не уйти.

В ,,Мечи и Сверестелку Колин отправился попутно наведавшись в три-четыре заведения, где по мелочи, на скорую руку, насшибал еще три сотни серебром. Лишние не будут, карман не оттянут. Мелочь, но мелочь приятная. Из приятных мелочей складывается жизнь. С другой стороны злоупотреблять везением и зарабатывать игрой он вовсе не собирался. Везунчики быстро запоминаются и их либо не берут в игру, либо подкарауливают в подворотне. Зачем наживать головные боли за столь жалкие крохи? А нажить их ничего не стоит.

На Скворцах, в темнющем проулке Колин легко различил притаившуюся фигуру. Баротеро не выглядел обычным босяком. К тому же ,,светил один.

– Не холодно?
– запросто спросил Колин бандита.

– Работа такая, - ничуть не смутился ночной охотник за чужим имуществом.

– Кормит?
– не торопился уходить унгриец.

– Когда как, - ответил тот и намекнул приставучему прохожему, следовать намеченной дорогой.
– Плащик у тебя дерьмовенький. А вот железка путная.

– Да, плащик не очень.

– Парень, - баротеро понял, скоро не отвязаться от назойливого собеседника.
– Добычу выдает не одежда, а повадка. Дворняга и в львиной шкуре дворняга.

– А здесь что? Доходное место?
– продолжил расспросы Колин. Улицу оживленной не назвать. И шинков не богато. Борделей нет.

– На Скворцах? Так себе. Но я не человек Виллена Пса и не баржа Оуфа Китца. А здесь не их территория.

– А где их?

– Почти повсюду. Но на Скворцах нет.

Колин кинул баротеро серебро. Человек в подворотне всегда пригодится.

– Согреешься.

Унгрийца прекрасно поняли.

У входа ,,Мечей и Сверестелки, надо же внутрь не пускали! паслись шлюхи. Желтые фистоны на подолах, красные рукава и воротнички. Женские хитрые штучки. Из позорного знака сделать украшение. Вели они себя скромно, на шею не вешались, в штаны не лезли. Условия оговаривали сразу.

– Только передком.... Горлом не работаю.... В любые две из трех.

Уже поэтому можно понять - приличное место! и рекомендовать приятелям.

Запах в шинке из стандартного набора. С той разницей, воняло более-менее терпимо, и чад не выедал глаза.

– Знакомое лицо, - удивился Вигг появлению новика.

Не далее как вчера предупреждали сюда не соваться.

– Мимо шел, - ответил Колин, присаживаясь на свободное место.

Зал как зал. Сорно под ногами. Кривые ряды черных от времени столов и лавок. Сумрачно, хотя над каждым горит масляный светильник. Народишку бедновато, в большинстве своем скары, свободные от несения караульной службы во дворце.

В углу не шумные драбы, они здесь на птичьих правах, заскочили опрокинуть вскладчину по кружечке. На усталых лицах тяжкие раздумья, не опрокинуть ли по второй. Самые дальновидные держали в уме пятую.