– Прежде чем лечь спать, ответь мне, хочешь ли ты, чтобы я стал твоим поклонником?

Я выключаю фейсбук.

Примерно за два часа мы обменялись 120 посланиями. Я долго перечитывала их. Потом, поздно ночью, я позвонила Милану.

Понедельник

Проснулась я рано, хотя это и не входит в мои привычки. И почти сразу же побежала в редакцию газеты, с которой часто сотрудничаю. Мне не терпелось поделиться с одним из главных редакторов впечатлениями от этих выходных, столь богатых на эмоции. Этот главный редактор следит за экспансией радикальных исламистских движений в Интернете. Накануне я послала ему на электронную почту видео, на котором Билель демонстрирует содержимое своего автомобиля. Главный редактор обомлел, узнав, что я так легко установила контакт с Билелем. Как и я, он мгновенно устремился в пробитую брешь, в которую я ворвалась в единственной надежде провести уникальное расследование, а затем сделать полноценный репортаж о феномене сетевого джихада. Однако он попросил меня ни на секунду не терять бдительности, поскольку все это таило в себе потенциальную опасность. Без устали призывая меня соблюдать осторожность, он придал новое дыхание проекту, приставив ко мне фотографа, Андре, одного из моих близких друзей, тоже журналиста на сдельной оплате. Вот уже много лет мы работаем вместе. Наш тандем функционирует безупречно, подпитываемый нашим сообщничеством.

Мы договорились, что я благосклонно откликнусь на встречу, которую Билель назначил мне на скайпе. Андре будет делать снимки во время видеобеседы с моим собеседником. Вместе со мной, Анной, он станет вторым свидетелем шоу, которое устраивает Билель для Мелани. Пока же я чувствую себя немного растерянной. Я превратилась в героиню собственного сюжета, стала одним из двух главных действующих лиц истории, шитой белыми нитками, в которой каждый раскрывает правду лишь частично… Со мной никогда еще не происходило ничего подобного, и это смущает меня. Кроме того, до сих пор я рассматривала Билеля как злого гения, с которым можно посоветоваться в случае необходимости. Но вот я сама оказалась в ловушке, вынужденная внимать его желанию господствовать…

Однако на тот момент важно было обдумать одну вовсе не незначительную деталь: как стать Мелани. Мне требовалось помолодеть по крайней мере лет на десять, найти чадру и все, что поможет мне влезть в шкуру молоденькой женщины. Другая главный редактор, работавшая некогда репортером и также ознакомленная с проектом, одолжила мне хиджаб [19] и черное платье, своего рода джеллабу [20] . Билель проникся столь радикальными взглядами, что он не станет разговаривать с Мелани, если большая часть ее тела не будет закрыта. Ему 38 лет, и у него совсем другие требования, чем у начинающих молодых джихадистов. Это меня устраивало. Но тот факт, что вероятный убийца, готовый в любой момент вернуться домой, во Францию, будет знать, как я выгляжу, не вызывал у меня особой радости.

В тот же вечер Андре пришел ко мне к 18 часам. В Сирии было на один час больше. Это нам давало около 60 минут, чтобы подготовиться, пока Билель «не вернется с полей сражений» и не свяжется с Мелани. Мы принялись искать идеальный угол обзора, чтобы в кадр четко попал экран компьютера, а мой силуэт был едва различим. Мы получили четкие распоряжения: моя безопасность и безопасность Андре превыше всего. Пока Андре настраивал в гостиной свою аппаратуру, я поверх джинсов и свитера надела темное одеяние Мелани. Впрочем, джеллаба с небольшим атласным поясом на талии мне к лицу. Она волочится по полу. Я фотографирую на телефон этот плотный шлейф, скрывающий мои разношенные туфли. Можно и впрямь подумать, что мне 20 лет. Только вот чадру я надела весьма забавно. Когда я вернулась в гостиную, Андре так и покатился со смеху.

– Опусти ее ниже на лоб, – насмешливо посоветовал он, обессмертив это мгновение на фотографии.

Он помог мне правильно надеть хиджаб, который должен оставить открытым только овал моего лица, так, чтобы не было видно ни одной пряди волос. Мне уже доводилось скрываться под никябами во время других репортажей. Я никогда не испытывала удушья, которое описывают отдельные женщины, закрывающие лицо. Только вот взгляды, которые бросают на вас люди, можно назвать гнетущими. Само одеяние никогда не доставляло мне неудобств. Однако хиджаб – это для меня нечто новое. У меня возникло ужасное впечатление, что я, вернувшись в детство, надела детский шлем! Это орудие пыток, к которому прибегали мои родители, вызвало у меня плохие воспоминания. Как и у маленькой пятилетней Анны, у меня зачесалась кожа. Я перестала узнавать свое лицо, расплющенное как рыба в кляре. Заливистый смех Андре не сгладил комизм ситуации. Я сняла все кольца, поскольку заранее догадалась, что Билель не одобрит подобной фривольности. А потом, если я хочу превратиться в Мелани, я должна уничтожить все опознавательные знаки. Я не представляю себе Мелани с моими массивными, бросающимися в глаза кольцами. Тональным кремом я замазываю небольшую татуировку на запястье. Весь день я твердила себе, что нужно купить жидкость, чтобы снять ярко-красный лак у меня на ногтях. Но я забыла. Тем хуже. Если закаленный в боях боец сделает мне замечание, я тут же придумаю какой-нибудь ответ.

Назначенный час приближается. Андре старается успокоить меня, разговаривая на отвлеченные темы. Он пробуждает во мне чувства, в которых смешались нетерпение, возбуждение, сомнения и страх. Да, именно страх, я настаиваю на этом. Я не боюсь террориста, с которым собираюсь встретиться. Я разговаривала по скайпу со многими другими террористами. Но в данном случае я предчувствую, что мне суждено многое узнать, и я беспокоюсь, что Мелани не выдержит его откровений. Едва включив свой компьютер, я обнаруживаю, что Абу Билель уже на посту. Он зашел на фейсбук и с нетерпением ждет Мелани:

– Ты здесь? Встретимся в скайпе? Мелани? Алло, черт возьми! Мелани???

– Прости… Салам алейкум… Ты здесь?

Понедельник, 20 часов

Ну вот. Я почти готова! Я сижу, поджав ноги, на диване. У него высокая спинка, что позволяет мне не показывать Билелю предметы, по которым он мог бы идентифицировать мою квартиру. Андре снял со стены хорошо известную и щедро оплаченную красивую фотографию, сделанную в Ливии три года назад. Андре притаился за софой в мертвой зоне. Мелани тянет время. Сначала она отвечает Билелю письменно. Мой смартфон уже записывает будущую беседу. Я вооружилась другим телефоном с заранее оплаченной картой, который я купила несколькими часами ранее в табачном киоске. На «Исламское государство» работает множество специалистов по контршпионажу, в совершенстве владеющих различными методами незаконного прослушивания. Будет лучше, если Билель не узнает номера моего телефона. Итак, отныне у Мелани есть собственный телефон. Я также потрудилась создать на скайпе новый аккаунт на ее имя. На You Tube я нашла подробную инструкцию, объясняющую, как надо шифровать ее IР-адрес. Если дело примет плохой оборот, Билель не сможет узнать, где меня искать.

Зазвонил телефон. Звонок звенел как набатный колокол в деревне, погрузившейся в траур. Если я нажму на зеленую кнопку, то стану Мелани. Я даю себе несколько секунд, чтобы сделать глубокий вдох. Есть! Я вижу его. Он тоже видит меня. Какое-то время мы оба молчим. Билель пристально вглядывается в Мелани. Его глаза по-прежнему подведены черным карандашом. Он без колебаний решил усилить взгляд своих «горящих» глаз, словно чтобы околдовать юную Мелани. Не знаю, связано ли это с тем, что меня утомляет общение с ним, но больше всего меня интересует место, где он находится. Джихадист общается по скайпу с Мелани из своего автомобиля с помощью новейшего, самого модного смартфона. В этой стране, на большей части территории которой ощущается острая нехватка воды и электричества, он пользуется высокотехнологичным оборудованием. Связь хорошая, что не всегда бывает в подобных обстоятельствах. Послушать Билеля, так «Исламское государство» больше напоминает НПО, чем террористическую организацию. В данный момент можно сказать лишь только то, что Билель совершенно не похож на сотрудника гуманитарной организации, оказывающего помощь наиболее обездоленным. Он самодовольный, ухоженный, и это после целого дня, проведенного в районе боевых действий. Он старается держаться раскованно, откинув плечи назад и выпятив подбородок. Но я чувствую, что он, увидев Мелани, занервничал. Через несколько минут, показавшихся мне вечностью, он прервал молчание: