– Что вы имеете в виду?

– Его стремление получить три тысячи вместо полутора, то есть присвоить себе полторы тысячи.

– Как он отреагировал на ваше обвинение?

– Он клялся, что ничего не исправлял в письме, что кто-то его обманул, а затем он обвинил в этом меня.

– Хорошо, что потом произошло?

– После того как мы узнали, что выловили не ту банку, Джилли позвонил Розене и сказал ей, что она не последовала данным ей инструкциям; она же обозвала его назойливым журналистом и бросила трубку. Тогда он позвонил ее матери, и она предложила ему приехать на пристань у яхт-клуба «Голубое небо», сказала, что отвезет его на яхту, заплатит там деньги, а затем незаметно высадит его где-нибудь на берегу. Она была уверена, что частные детективы занимаются этим делом, и поэтому хотела, чтобы все было в тайне.

– Когда он должен был встретиться с ней?

– В семь часов вечера на пристани у клуба.

– Вы не знаете, встретился он с ней или нет?

– Я просто говорю вам то, что слышал по телефону и что Джилли сам мне сказал, но я точно знаю, что Джилли отправился в клуб, и именно тогда я видел его в последний раз.

– Приступайте к перекрестному допросу, – сказал Хастингс Мейсону.

– Вы не знаете, на чем он собирался добраться до яхт-клуба? – спросил адвокат.

– Нет. В последний раз, когда я его видел, он обедая у себя в комнате. Это было в шесть тридцать вечера. Он всегда очень любил консервированную свинину с бобами, и во время нашей последней встречи он ел именно ее. Он сказал, что должен выйти из дома около семи и что около полуночи у нас будут три тысячи долларов.

– А затем?

– Я поехал по своим делам. Потом я возвратился в «Аякс-Делси». Я тоже снимал там комнату. Я все ждал и ждал возвращения Джилли. Когда в полночь он не пришел, я подумал, что он получил три тысячи и решил исчезнуть, чтобы не делиться со мной.

– А вы не хотели обмануть Джилли? Разве вы не собирались принудить Еву Эймори подписать бумагу о том, что найденные в кофейной банке деньги были положены туда ею, что вся эта затея была проделана ради газетной рекламы, что она хотела бы, чтобы полиция возвратила ей деньги, а затем выманить эти деньги у нее?

– Да, это так. Вы поймали меня на этом. Джилли хотел обмануть меня, но я не привык оставаться в дураках. Нельзя сказать, что он был моим напарником. Он был неопытен в рэкете, поэтому и обратился ко мне. Затем он решил обмануть меня и оставить ни с чем, так что я решил немного подстраховаться. Вот и все.

– И поэтому вы пришли в окружною прокуратуру и изложили всю эту историю, чтобы избавиться от обвинения в шантаже, не так ли?

– А что бы вы сделали? – спросил Келси.

– Я задаю вам вопрос. Именно так вы поступили?

– Да.

– И заместитель окружного прокурора для того, чтобы вы произвели впечатление в суде, дал вам деньги на стрижку, новый костюм и ботинки?

– Нет, не он.

– Шериф?

– Да.

– И заместитель окружного прокурора обещал не привлекать вас к суду?

– Да, если я как свидетель расскажу правду.

– Что он имел в виду?

– Ну, что в моих показаниях не будет никаких неясностей.

– Иными словами, – сказал Мейсон, – если они выдержат перекрестный допрос и будут похожими на правду. Так?

– Пожалуй, да.

– Если же во время допроса я смогу доказать, что вы лжете, тогда вас привлекут к суду. Так?

– Думаю, что да. Конечно, он не выразился подобным образом, но дал понять, что я должен говорить правду. Так, чтобы никто не смог придраться.

– Короче, – сказал Мейсон, – если ваши показания позволят признать обвиняемую виновной, вас не привлекут к суду за вымогательство, верно?

– Вы даете свою собственную интерпретацию этому делу, – заявил Келси. – Не это имел в виду заместитель прокурора, и я не хочу, чтобы его слова в вашем толковании были отражены в протоколе. Подразумевалось, что, если я расскажу все так, как это сделал перед заместителем прокурора, и мой рассказ выдержит все испытания в суде, меня не будут привлекать по обвинению в шантаже. Буду откровенен с вами, мистер Мейсон. Я – не ангел. У меня были неприятности с законом, поэтому я не пожелал ответить на вопрос о роде моих занятий. Я не собираюсь идти на самоубийство. Мне было дано обещание только по этому делу, а не по другим. Я готов правдиво ответить на все вопросы относительно него, даже если это поставит меня в несколько неудобное положение. Но вы должны помнить, что я имел дело с человеком, который, по существу, не был моим партнером. Он только предложил мне оказать ему помощь в этом деле, а затем с самого начала стал меня обманывать. Я не мог этого терпеть.

– Где находились вы вечером десятого, в день убийства Джилли? спросил Мейсон.

– Здесь у меня, – усмехнулся Келси, – прекрасное алиби. Примерно в то время, когда произошло убийство, я требовал денег у Евы Эймори, а затем вернулся домой, где и пробыл всю ночь. До полуночи я был на ногах, ожидая Джилли, затем пришел к выводу, что он обманул меня. Но это меня особенно не беспокоило, так как я был уверен, что получу деньги от Евы Эймори. Многие завидовали ей, потому что она слишком быстро добилась рекламы, но меня нельзя обмануть. Я заставил бы ее сделать по-моему, полиция вернула бы ей эти три тысячи, а затем я получил бы всю эту сумму.

– А что стало с Ирвином Виктором Фордайсом? – спросил Мейсон.

– Мне об этом ничего неизвестно. Я только знаю, что он сидел в тюрьме, что он опять в чем-то замешан и, вероятно, поспешно бежал, когда узнал, что Джилли продал его и шантажирует его семью. Его можно понять. Он чувствовал, что рано или поздно дело о шантаже станет достоянием полиции, что они разузнают, в чем вся суть, а поскольку он наследил, он решил как можно быстрее скрыться.

– Что вы имеете в виду, говоря «он наследил»? – спросил Мейсон.