– Зак?

– А? Да, конечно, я бывал на пикниках, таких как этот… Воскресный, ты сказал? Что ж, когда мы отправляемся к миледи Мэлори?

– В 13:00 я подъеду сюда, - Торсон покачал головой, - и приведи себя в порядок.

Я вертелся перед зеркалом, примеряя серый брючный костюм и понимая, что мне будет невыносимо жарко на улице, где температура выше 25 градусов. Но, естественно, раздеться до майки будет считаться жестом дурного тона, тут и дураку понятно. Тем более мне, как незнакомцу на том празднике жизни, так себя вести непозволительно. В крайнем случаи, я могу снять пиджак, ну, или хотя бы расстегнуть его пуговицы. Как жаль, что у мистера Брауна, одолжившего мне свой наряд, не нашлось костюма попроще, с менее плотной ткани, пусть он и не был бы парадным. Что мне толку с кружевных манжет и серебряных пуговиц, если я задохнусь от духоты?!

Я как раз пытался сделать воротник рубашки более свободным, когда в комнату постучав, и даже не дождавшись моего ответа, вошла Паола. В который раз убеждаюсь, как ей идут платья. Легкое, небесно-голубого цвета с изящными рукавами-фонариками платье, украшенное белыми кружевами на вырезе декольте; корсет плавно перетекал в шелковую, ниспадающую складками юбку с турнюром. В руках, защищенных белыми перчатками, девушка теребила сложенный зонтик от солнца.

– Ты идешь? – мельком взглянув в зеркало, Паола поправила свои собранный в прическу волосы, и обратилась ко мне, - Торсон уже здесь.

Я вышел из гостиницы, заметив, что наш друг извозчиком в этот раз не является. Майк не хотел предстать перед молодой маркизой в роли кучера, поэтому нанял дилижанс. Торсон был одет как подобает джентльмену, в нежарком, в отличии от моего, светло-бежевом полосатом костюме, однако, ворот его белой рубашки был наглухо застегнут. Нет, все-таки мода в 19 веке была совершенно не практичной.

Поместье Кемпбела младшего было почти таким же большим, как и его отца, а в роскоши не уступало нисколько.

В тенистом саду, где, собственно, и происходил пикник, были вырыты ямы для барбекю; там неспешно тлели поленья, над которыми висели туши мяса какого-нибудь несчастного оленя, с которых с шипением капал жир на раскаленные угли. От ароматов, исходивших от костра я облизнул губы и почувствовал, как засосало под ложечкой. Когда я последний раз ел?

Длинные столы – доски положены прямо на козлы и покрыты скатертями из тонкой полотняной материи – были установлены в густой-густой тени, где витала прохлада и свежий запах зеленой листвы. Мясо же жарилось в достаточном отдалении, чтобы не беспокоить гостей. Вдоль столов находились простые скамейки, а для тех, кому хотелось откинуться на спинку или мягко, удобнее устроится в саду, на лужайке были разбросаны пуфики и подушки.

Публика на пиршестве присутствовала самая разношерстная, начиная с черных слуг и заканчивая знатными пожилыми седовласыми дамами. Последние высокомерно расхаживали между гостей, периодически удостаивая приветствием того или иного. А некоторые сидели на веранде, обмахиваясь веерами и ведя неспешные беседы о детях, болезнях и прочих прелестях жизни. А сколько здесь было красивых, молодых, стройных девушек! От изобилия разноцветных платьев, юбок, нарядов и шляпок рябило в глазах! Они над чем-то звонко смеялись, кокетничали или наоборот, закрывали, густо покрывшиеся алым румянцем, щеки веером, строили глазки молодым элегантным юношам или обсуждали драгоценные камни, украшавшие кольца мужчин постарше.

Я отвел глаза от всеобщего веселья в надежде найти хозяйку поместья среди замужних дам, сидевших в деревянной беседке и разбавлявших всю красочность нарядов юных гостей своими платьями темных оттенков. Но, боюсь, у меня не было ни малейшего представления, как выглядит маркиза.

Я оглянулся, пытаясь найти Паолу или Торсона, что могли бы мне помочь отыскать миледи Кемпбел, но друзья исчезли в неизвестном направлении, затерялись в толпе. Я еще раз обвел гостей глазами, разыскивая у кого-бы постороннего спросить о маркизе, но застыл в изумлении. В плетеном белоснежном кресле-качели, укрепленной на ветви клена, сидела Ирен. Ее волосы были заплетены в косу и уложены сзади на затылке, украшенные серебряной заколкой в виде бабочки. Она сидела в одиночестве с опечаленным лицом, периодически разглаживая своими тонкими пальчиками ворох темно-синих юбок или теребя веер.

– Ирен!.. Ох, простите, миссис Свон, - воскликнул я, приближаясь к девушке, - здравствуйте…

– Добрый день, мистер Фостер, - произнесла она, едва взглянув на меня, - не знала, что вы тоже приглашены.

– Да я…Мы с мисс Соммерс и мистером Торсоном здесь по делу.

– Вот как, - безучастно молвила девушка.

– Ирен, - не в силах бороться с тревогой, охватывавшей меня каждый раз, когда я видел грусть на ее лице, я воззвал к любимой, позабыв на долгие мгновения, что она уже давно не моя, - что с тобой? Ты же знаешь, я для тебя…

Я осекся под настороженным, полным презрения взглядом девушки.

– С каких это пор, - холодно отчеканила она, - вы так фамильярно со мной обращаетесь? Вы всего лишь детектив, ищущий драгоценность, которая дорога мне и моему мужу. Вы болтаете лишнее и забываетесь…

Я стоял в ошеломлении. Чем я вызвал столько неудовольствия с ее стороны? Неужели обыкновенным проявлением заботы?

– Вы… простите я…, - начал было я неуверенно, но через мгновение раздраженно добавил совсем не то, что собирался сказать, - еще вчера вы прижимались к моей груди, словно в поисках защиты, после получения телеграммы.