Да и не потребовалось. Тот, кто сам хранит огромную кучу тайн, начинает с уважением относиться к чужим.

–  И что ты там выяснила?

–  Обязательно тебе бы рассказала, - заявила Маша. - Если бы, конечно, ты был в деле. Но ты отказался, так что, боюсь, дальше я сама.

Она дернула рукой и пошатнулась. Да уж… «Я сама» в ближайшие несколько часов - это не вариант.

Поэтому она покрепче уцепилась в Рафаэля и почти приказала:

–  Отведи меня в комнату в общежитии.

–  Неужели кто-то задумался о безопасности? - даже восхищенный Рафаэль не перестал быть язвительным.

–  Кто-то, - от самообладания Маши уже давно ничего не осталось. - Кто-то, между прочим, места себе не находит уже давно. Не представляет, как жить дальше и что делать. А главное этому кому-то не очень-то и стремятся помочь. По крайней мере, со стороны все выглядит именно так!

Маша изо всех сил пыталась сдержать непрошенные слезы, но это было невозможно. Она и так слишком долго сдерживалась. Уж какой железной леди была ее предшественница, она не очень представляет. Но сама она совсем не железная. Самая обычная.

А ей приходится строить из себя чуть ли не супермена в юбке! Бассейн, тренажерный зал, хореография…

Формулы и определения! И полная неразбериха кругом!

Слезы брызнули из глаз сами собой и непроизвольно.

–  Ну ты чего? - судя по голосу, Рафаэль был растерян. Видимо, он категорически не представлял, как себя вести со злобными ведьмами, если они горько рыдают у тебя на плече.

Решение, которое он принял, многим показалось бы спорным. И самой Маше оно казалось весьма неоднозначным. Он ухватил ее покрепче, прижал к себе и поцеловал. Жарко и жадно.

Она не пыталась высвободиться - у нее бы не получилось. Слишком крепкие объятия, слишком сильный напор. И сердце стучит слишком часто. Что они делают! Что она делает? Впивается в его губы, не боясь сделать больно, и сама желая этой боли. Она уже и сама не понимала - то ли целует, то ли кусает его.

Слишком жарко. Слишком крепко. И слишком мало.

И догадка - как ушат холодной воды на голову. С ее потрясающим везением - в конце коридора с минуты на минуты должен появиться Морис. Или даже Виола. Виола! Еще один ледяной ушат на голову.

Маша с силой оттолкнула Рафаэля. Он выпустил ее из рук не сразу. С сожалением, словно расставаясь с чем-то ценным.

По крайней мере, в первые секунды ей так казалось. А потом на его губах заиграла обычная равнодушная полуулыбка:

–  Извини, если я тебя смутил, - абсолютно ровным голосом произнес он. - Я немного растерялся, и не знал, как предотвратить истерику… Но, по-моему, у меня получилось. Не благодари.

Если и было у нее что-то от Агнессы, то оно благополучно дремало внутри до этого момента.

В глазах потемнело от гнева. Маша почувствовала, как накатывает черная тяжелая волна, как трудно становится дышать.

Как она перестает быть самой собой, а становится чем-то иным. Силой - чудовищной, сокрушающей все на своем пути. И единственная цель у этой силы - уничтожить, рассыпать в прах, убить.

Убить! Она покрутила на языке это слово. Было приятно. И страх, мелькнувший в глазах Рафаэля, тоже был приятным.

Рука сама собой стала подниматься вверх, а откуда-то изнутри посыпались тяжелые, как камни, черные слова. Губы шептали их - словно бы без ее участия.

Где-то в глубине души она все еще помнила, что она Маша - хорошая девочка, а перед ней парень, целоваться с которым просто потрясающе.

Но это не имело никакого значения. Тому, что просыпалось внутри нее, нравился его страх - истинный, неподдельный. Он был отличной платой за все: за его давнюю измену и предательство, которое невозможно простить, за его насмешку, за то, что, несмотря на все это, она не может отвести от него взгляд.

Тяжелые незнакомые слова сплетались в страшный узор, и она знала, что когда эта словесная вязь будет завершена, доплетена, случится страшное.

Она боялась и хотела этого страшного, ведь только так случится отмщение.

–  Несс, не нужно. Ты сама будешь жалеть, - еле слышно шептали его губы. Губы, которые только что целовали ее, и тут же говорили обидные слова.

Несс! Ну, конечно, умный мальчик! Он обращается не к несуществующей, придуманной ректором Джессике, не к хорошей девочке Маше, а к тому, что сейчас жаждет убивать. И обязательно убьет.

–  Поздно.

У него был шанс. Да что там, у него было полно шансов. Но он не воспользовался ни одним, и теперь она выговаривала слова одно за другим. Уже почти. Сейчас круг замкнется.