Из-под взгорка вынырнула дуга, а потом уж Зиновий Васильевич увидел лошадиную голову и ездока. Митька Микулин! Он сидел на лошади боком, обе ноги покоились на оглобле, руки сложены на коленях. Не верхом парень едет, а на завалинке под окошком сидит — спокойнёхонек, даже ногти грызёт. Лошадь сама выбирала дорогу, и он доверялся ей. Лишь перед бруствером ямы Митька нащупал рукой сползший на гриву повод и, натягивая его то справа, то слева, помог лошади расчётливее подъехать к месту разгрузки.

«Ох, казаки! — одобрил Митькину кавалерийскую небрежность Зиновий Васильевич. — Будто в седле родились».

— Ну, так как работается? — подошёл Зиновий Васильевич к яме и помог налетевшей саранчой ребятне высвободить воз.

Павла Ивановна улыбалась:

— А куда с добром, председатель! Частушки даже поём.

— Слышал, слышал…

Воз растащили по углам ямы. Зиновий Васильевич прыгнул вниз, прошёлся вместе со всеми по кругу и, увлёкшись работой, не заметил, что из-под угора к яме вывернул новый всадник — Тишка.

— Зиновий Васильевич! — закричал он, ликуя. — А мы вторую яму кончаем!

— Молодцы!

Тишка скатился с лошади. В фуфайке, на которой он сидел, у него был завёрнут клок зелёного клевера (видно, ухватил около купалища). Тишка прямо из рук скормил клевер лошади:

— Ешь, Улька, ешь…

Она уже, видно, привыкла к таким подачкам и, когда дожевала корм, снова потянулась к Тишкиным ладоням.

— А больше нету! — вытянул он руки.

Улька обнюхала их и ткнулась губами к Тишкиному уху, будто что-то хотела ему шепнуть. Грива съехала ей на глаза, и Зиновий Васильевич, обомлев, увидел, что в неё вплетены разноцветные ленточки. Батюшки! Да откуда Тишке-то знать, что исстари русский мужик украшал коня именно таким образом? С молоком матери, что ли, передалось? Само собой вышло?

Тишка разгладил гриву, ленточные косы выставил напоказ — красиво!

Павла Ивановна кивнула в сторону Тишки:

— Разве худо живём?

Тишка, загордясь похвалой, поправил чересседельник, проверил гужи — ему показалось, что поослабли, так он, как заправский мужик, подтянул супонь.

— А что, Тихон, ты своё слово сдержал, — сказал председатель.

— Какое? — уточнил Тишка.

Зиновий Васильевич засмеялся.

— Запутался, что ли, в своих обещаниях, счёт потерял? — спросил он.

Тишка засуетился, бросился снова проверять гужи, а сам морщил лоб и всё косил глазом в сторону Зиновия Васильевича, будто дожидался подсказки.

Зиновий Васильевич пошёл Тишке на выручку:

— А помнишь, я тебя недавно спросил про вторую яму: не сробеете, мол, засилосуете? Ты пообещал не сробеть.

— Так мы и не сробели! — обрадовался Тишка, что вопрос оказался незаковыристый. — Сегодня закончим!

Зиновий Васильевич и сам видел, что работы осталось на три часа. Потом надо будет дать яме выстояться, выждать денька три иль четыре, чтоб осока в ней слежалась плотнее, осела, и, добавив несколько возов свежей травы, запечатать её плотно-наплотпо сверху землёй. Вот тогда можно рапортовать, что яма готова. А в общем-то, она, конечно, уже готова. В сопоставлении с тем, что сделано, завершить работу — это всё равно что нахлобучить шапку на голову, когда сам уже и обут, и одет, и даже перчатки натянул заблаговременно на руки.

— Молодцы! — опять похвалил Зиновий Васильевич и, сам сознавая, что замахивается на лишнее, но тут уж с собой ничего не поделаешь (председателю колхоза, сколько б чего ни делали, всё мало), вприщур посмотрел на Тишку. — Ну, а ещё б не сробели?

Тишка не задумывался ни на минуту, гаркнул звонко, так что лошадь застригла воздух ушами:

— Не сробели бы! — Он торжествующе посмотрел на Зиновия Васильевича. — Только ямы нету.

— А ямы нам и не надо, — сказал Зиновий Васильевич.

Павла Ивановна, заинтересовавшись разговором, выбралась к ним наверх.

— Ты куда это, Зиновий, клонишь? — насторожилась она.

— К работе!

Зиновий Васильевич не сегодня загорелся этой непростой мыслью. Только бы ребята выдержали то напряжение, какое он надумал им предложить. Ивановна-то выдержит и не такое: она двужильная.

Павла Ивановна будто прочитала, что у него в голове:

— Ой, смотри, Зиновий, я уж сяду — так и не встать. Ноги из послушания вышли.

— А ты сидячая нам и нужна, — засмеялся Зиновий Васильевич. — Как престарелый генерал, будешь сидеть на копне и нас консультировать. Нам не ноги твои, а голова нужна…

— Ой, леман, — снова вспомнила Павла Ивановна своего демона-чёрта. — Чего уж ты такое надумал?

Зиновий Васильевич построжел и переспросил у Тишки:

— Точно не сробеете?

— Точно!

Зиновий Васильевич для придания очередному вопросу большего веса выдержал паузу и только после этого спросил:

— Ну, а на Кереть поедете?

Тишка неожиданно увял, насупился и даже — показалось Зиновию Васильевичу — обиделся на него.

— Зачем впустую-то ноги мять… — неохотно отозвался он и исподлобья зыркнул на Зиновия Васильевича недобрым, колючим взглядом.