Кинули по ходу ее собутыльницы. Ну и ладно, ей больше места досталось.

Спать тянуло все больше и больше, а вот на душе было тревожно.

И плюнуть бы на все, хоть раз плюнуть, и забыть обо всем на свете, спрятаться под одеялом и забить на весь мир, пусть катится лесом в далекие дали...

Прятаться не ее вариант.

Внутри все бунтовать начинает, когда поддаёшься собственной слабости, когда потакаешь ей,-от себя же самой становится противно и тянет блевать.

Слабости нет места в этом мире и в ее жизни! Другой кто, опустил бы руки, а она не имеет права, просто не имеет.

Время уходит, ускользает, как сквозь пальцы вода, и от нее зависит, что останется, после нее, в жизни Ильи, ее маленькой радости, ее маленького солнышка.

А еще был Костя, которого по дурости, тоже почему-то не хотелось бросать одного, с проблемами наедине.

За все это время Марина научилась ему доверять, сына так уж точно.

Они так похожи друг на друга, мыслят одинаково. И пусть она никогда не признается в этом вслух, но она рада... рада, что Костя вновь появился в ее жизни.

Он принес какой-то свежий глоток воздуха, встряхнул ее, заставил встать в позу, обороняться, но при этом, стал каким-то родным.

Может, благодаря тому, что они с Ильей стали неразлучны? Понимают друг друга с полуслова, с полувзгляда, и о ней заботятся на пару. Это трогательно и подкупает, безусловно.

Все хочется у него спросить, какой он был в детстве?! Такой же, как и Илья? Молчаливый, но любопытный или шебутной и очень активный. Ей вообще очень многое хочется у него спросить...только он все равно закрытый. Для нее только, не для сына. Для Ильи он готов душу наизнанку вывернуть, все там перевернуть, а потом обратно засунуть и все это проделать с улыбкой на лице.

Костя прекрасный отец, не без изъянов, конечно, но к этому и сам постепенно дойдёт, когда Маришки уже рядом не будет, чтобы подсказать или отвесить пинка под зад.

Ох, а голова от таких мыслей еще хуже болеть стала.

Кто-то невидимый, но явно очень злой и мстительный, кувалдой прошелся по макушке, и до висков.

Яркий свет из окон резал глаза до слез, так что со спокойной совестью, она их закрыла и поглубже закопалась в одеяло и подушки, но не тут-то было.

Тихо открылась дверь, по паркету прошлепали босые ножки в забавных носках,- опять без тапок шастает,- и тихий шёпот раздался практически надо ухом:

– М-а-а-а-м, ты еще спишь? Мама, вставай, мы уже пришли!
– сын начал ее легонько тормошить, - Ма-моч-ка, вставай!

– Сына, солнышко, дай мамочке еще поспать чуть-чуть, у мамы сегодня пижамный день!
– высунула наружу нос из-под одеяла и пробурчала недовольно.

– Мама, там дядя Андрей приехал, а ты спишь!
– тоже недовольно пробурчал ребенок, а ее всю, холодной водой будто окатило. Резко села и одеяло откинула, посмотрела на белье и закуталась обратно, - Ты сама говорила...

– Заяц, я помню, что я говорила, - голова кружилась, но Марина заставила себя встать с кровати, подавила подкатывающую тошноту, постояла так чуток и начала лихорадочно думать, что делать, - Но, дядя Андрей, как бы тебе сказать, он сейчас не в самом лучшем настроении, и он может мне...

– Навредить?
– удивленно предположил сын, а глаза, при этом, так широко распахнулись, что, кажется, Марина видела все-все его мысли.

Она подошла к нему,- посильней пришлось зажать одеяло руками, - присела и заглянула в перепуганные глаза.

– Дядя Андрей может захотеть навредить мне, но я ведь у тебя сильная, так?

– Да, но мама у нас же есть папа,- он защитит тебя!

– Малыш, есть вещи, перед которыми люди бессильны...

– Эпидемии, неизлечимые заболевания, природные катаклизмы и ядерные бомбы, да, знаю!
– сын спокойно перечислил и кивнул, ждал от нее ответа.

– Да, малыш, что-то подобное.

– Хочешь сказать, дядя Андрей может сбросить на тебя ядерную бомбу? Мама, при всех его возможностях, даже на черном рынке достать такую штуку ему будет просто не по карману.

– Нет, милый, «ядерную бомбу» не в прямом смысле слова, а фигурально выражаясь.

– Он может что-то такое сделать или сказать, что эффект будет подобный, только никто не умрет? А просто от тебя отвернется?

Сын зрел в корень и не подозревал насколько был прав. Что пугало, ведь предсказать его реакцию на то, что Андрей грозился сделать, Маришка не могла. И представлять не хотела. Нет ничего хуже, чем видеть страх своего ребенка и знать, что любая попытка его утешить или разубедить, будет самой откровенной и наглой ложью.