Не повезло им. Была перемена, и шли они трое, под внимательными взглядами ребятни. Неприятное чувство ощущать сразу столько взглядов на себе.

А когда, наконец, дошли до машины, Илья остановился:

– Я не хотел сделать ему больно... просто... просто он...

– Давай, ты не будешь мне врать! Ты хотел сделать ему больно, я это знаю, ты это знаешь! Не ври мне!

Илья вскинул на него гневный разозленный серый взгляд. Там не горел стыд, в них была безумная обида и боль, ненависть.

– Да, да!
– закричал мальчик во все горло.
– Я хотел сделать ему больно, хотел! Он не имел права говорить, что моя мама умерла! Моя мама жива! Она скоро проснется! Понятно?! Проснется, потому что она меня все равно любит!

Илья кричал это все Косте в лицо, глядя в глаза с такой ненавистью и злобой, что не понимай, почему сын так себя ведет, Костя бы среагировал совсем иначе, но пока просто стоял и слушал, как его сын душу перед ним выворачивает, вскрывает гнойные раны, чтобы потом суметь жить дальше:

– Лучше бы ты не появлялся! Я без тебя прекрасно с мамой жил, понимаешь?! А ты появился, и мама... мама... она ревновала! Я знаю, что ревновала! Она подумала, что я ее больше не люблю! Она на меня обиделась! И больше не просыпается! Это ты! Ты все! Зачем ты вернулся?! Я ее люблю! Больше, чем тебя! Она самая лучшая!
– Илья слезами захлебывался, урывками воздух заглатывал, чтобы дальше продолжить орать во все горло, криком показывая свою боль и злость, ненависть на весь мир, на эту жизнь, на несправедливость.
– Я ее люблю, а она перестала в это верить, и теперь ее ничто больше тут не держит! Я не хочу, чтобы она умирала! Не хочу! Почему она мне не верит? Почему она меня не слышит?! Мама меня больше не любит?! Почему она не просыпается?!

Костя не выдержал, быстро подошел к нему и рывком к себе прижал, впечатал в собственное тело и руками обхватил всего, сжал крепко. Начал по спине успокаивающе гладить, шептал ему первое, что в голову приходило, глупости всякие: как фото его на почту получил, и свой ступор, как осознанием бабахнуло, что у него есть сын, что семья есть. Как понял, что его мама для Кости очень много стала значить. И что он влюбился. Что любит. И что ему тоже больно и плохо. Что он тоже готов с кулаками бросаться на каждого, кто только посмеет сказать, что Марина может не проснуться.

Он говорил и говорил. Может долго. Может, нет. Но перестал хрипло шептать только тогда, когда сам Илья успокоился и перестал сипло дышать и плакать, а начал икать. Громко так. Смешно.

И они оба минуту слушали это икание, а потом начали смеяться. Грустно и тоскливо, но смеялись. Обнимали друг друга и смеялись.

Костя немного отодвинул сына от себя, ровно настолько, чтобы можно было в глаза смотреть друг другу:

– Так получается в жизни, Илюх, что никто и никогда не может дать нам гарантий о том, что и как будет дальше. Мы можем планировать, и наши планы могут даже осуществляться, но это никак не значит, что так будет всегда. Я понимаю, почему ты злишься. Почему ты обижен. И почему тебе больно. Я тоже по ней скучаю, очень скучаю, малыш. Но мы живем в реальном мире. И я не могу тебе обещать... не могу обещать, малыш, что наша мама очнется, а если очнется, то будет прежней. Мне бы этого хотелось, но я не могу, - он говорил, а душа вся в пятки ушла, и холодно стало, сердце перестало биться, а все потому, что в его руках Илья весь сдулся, поник.
– Я верю, малыш, как умею и как могу, верю, что мама будет с нами! Что мы все проживем еще много лет, все вместе! И я буду ждать до последнего! Твоя мама достойна, чтобы ее ждать хоть целую вечность! И я буду ждать! И ты должен!

– За-за-зачем ты все это говоришь? Если я должен ждать, зачем ты ЭТО говоришь?!

– Сын, ты должен быть сильным, ради мамы! Но должен понимать, что, независимо от наших желаний и надежд, может случиться абсолютно другое, плохое, что причинит нам много горя и боли. Мы от этого не застрахованы. Но ты должен знать это! Ты живешь в реальном мире, где не все делится на белое и черное, или плохое и доброе. На чьей-то смерти твоя жизнь не заканчивается, даже если это мамина смерть, понимаешь?! Ты должен стараться жить так, чтобы она тобой гордилась! Всегда! Ты - центр ее вселенной! Она безумно тобой дорожила и дорожит!

– Но она не просыпается, папа! Я вроде все знаю, все понимаю. Я много прочитал информации о ее травмах, о ее болезни, правда. И я понимаю, что это реальность, и всякое может произойти с кем угодно. Но почему именно с мамой?! Почему с нами?! За что?!

– Ни за что! Не смей винить себя в этом, слышишь?! Ты читал, я знаю, и думаешь, что она работала только ради тебя, что загоняла себя, чтобы у тебя было все! Так и есть, но это не делает тебя плохим или виноватым, сынок! Мама просто хотела для тебя лучшего, хотела дать тебе все, хотела защитить, как свое самое дорогое сокровище! Она делала это из любви к тебе! Жила, как умела!

– Я хочу, чтобы она проснулась! Папа, я так хочу, чтобы она проснулась!

– Я знаю, малыш, я знаю...
– Костя укачивал его в объятиях, стирал слезы со щек и не знал, как ему еще помочь и облегчить эту муку ожидания.

Но очень рассчитывал на то, что встряска подействует, и новая обстановка даст ему гораздо больше пищи для других размышлений.

В тот день они еще много говорили. И на ночь остались в больнице. Костя спал, полусидя в ужасно неудобном кресле, а Илья залез к матери на постель, положил ей голову на грудь и слушал, как там внутри под его ухом тихо стучит здоровое сердце.