Фотографии рассказывают истории, не всегда очевидным путем, но помогают представить картину в целом. Лица появляются и исчезают. Отношения формируются и распадаются.

Наша социальная история зафиксирована в фотографиях. Может быть, кто-то запечатлел момент, который ответит на мои вопросы.

Я уселась на кровать и стала просматривать фотографии, улыбаясь, если кого-то узнавала.

Некоторых я даже помнила по именам. Стэнли, Эдгар и Милдред. Я забыла имя жены Стэнли, но помнила, что они впятером играли в карты — в канасту и пинокль.

Кухонный стол был заставлен пепельницами и стаканами со спиртным, и они все хохотали до упада.

Я нашла фотографии двух одиноких женщин — Дельфа Праджер и еще Принни Роуз Как-ее-там. Я знала, что тетя Джин работала с Дельфой в Калифорния Фиделити. Не была уверена, откуда она знала Принни Роуз. Я изучила их фотографии, с тетей и без, в группах, где появлялся кто-то из них. Если между ними существовали секретные улыбки или тайные взгляды, которые могла зафиксировать камера, я ничего такого не увидела.

Наверное, я воображала руки, закинутые друг другу на плечи, или слишком близко лежащие на столе, интимный взгляд или жест, незаметный для них самих. Я не заметила ничего, даже отдаленно похожего. Кстати, не было ни одного изображения тети Джин, входящей в физический контакт с кем-либо, что являлось подтверждением другой вещи. Она не была чувствительной и избегала физических прикосновений.

Я восхищалась, как молодо она выглядела. Когда я росла, тете Джин было от тридцати до сорока лет.

Теперь я увидела, какой она была красивой, чего раньше не замечала. Она была тоненькая.

Ей нравились очки в тонкой оправе, и она укладывала волосы в узел, который должен был казаться старомодным, но вместо этого выглядел стильным. У нее были высокие скулы, хорошие зубы и теплота в глазах. Я представляла ее похожей на строгую училку, но это было не так.

Я добралась до конверта, запечатанного скотчем, таким старым и пожелтевшим, что он почти ничего не склеивал. На нем было написано «Мелочи, 1955» крупным почерком, который я сразу узнала. Мой интерес усилился. Я достала из него пачку фотографий.

Несколько фотографий запечатлели меня, в пятилетнем возрасте, с мрачным выражением лица. Я была маленькой для своих лет, с костлявыми ручками и ножками. У меня были длинные волосы, закрепленные заколками по бокам. На мне были болтающиеся юбки и коричневые туфли со спущенными белыми носками. К Рождеству я уже жила с тетей около шести месяцев и, видимо, не находила повода для улыбок.

При виде следующей фотографии я даже вскрикнула от удивления. На ней была тетя Джин в объятиях мужчины, которого я сразу узнала, хотя он был на тридцать лет моложе. Хэйл Бранденберг. Она прижималась к нему спиной, лицо слегка повернуто, и она улыбалась.

Его лицо повернуто к ней. На следующих пяти фотографиях были они двое, в основном, валяющие дурака. На одной они играли в мини-гольф, смеша фотографа, которым, должно быть, была я, потому что верхняя часть голов была срезана, а часть объектива закрыта пальцем. Другие фотографии были сделаны в беседке, в парке на холме, столь популярном среди моих одноклассников. На двух были мы втроем, я сидела у Хэйла на коленях и улыбалась беззубой улыбкой. Наверное, мне было уже шесть, и у меня выпадали молочные зубы. Мои волосы были коротко подстрижены, должно быть, тете Джин надоело с ними возиться. Хэйл выглядел, как кинозвезда из ковбойского фильма, чисто выбритый, высокий и мускулистый, во фланелевой рубашке, джинсах и сапогах. Я не помнила, что он был в нашей жизни, но вот он. Неудивительно, что он сразу показался мне знакомым.

Кроме того, до меня дошло, что тете Джин тогда было примерно столько лет, сколько сейчас мне, тридцать восемь, когда расцвел этот поздний роман.

Я поняла, почему он так был уверен насчет ее сексуальной ориентации, и почему был так хорошо знаком с ее родительскими способностями. У меня были сотни вопросов о них двоих, но теперь было не время спрашивать. Может быть, позднее я приглашу его выпить и расскажу о своей находке.

Я вернула фотографии в конверт, который отложила в сторону, остальные сложила в коробку и убрала в сундук.

Я не знала, что думать о своем открытии. Хэйл мог бы заменить мне отца, если бы они с тетей Джин остались вместе. Она не особенно ценила замужество и, возможно, не годилась для долгих отношений. Но какое-то время она была счастлива, и, судя по фотографиям, могу сказать, что я была счастлива тоже.

Джон Корсо

Лето 1967

Вся история близких отношений с Судьбой длилась три с половиной недели и закончилась внезапно, когда Джон меньше всего этого ожидал. Она была даром, которого он, возможно, не заслуживал. Она притягивала его так сильно и непреодолимо, что он полагал, что это чувство будет с ним до конца дней. Она была сладострастной, непристойной, и не знала никаких запретов и ограничений. Две беременности оставли на ней свои отметины, но ей было все равно. Веснушки, родинки, шрамы, маленькие отвисшие груди, мягкий выпуклый живот, расплывшиеся бедра — ничего не имело значения. Она бросалась в секс с радостью и щедростью. Потом он будет спать с бесконечным количеством женщин, чьи тела были близки к совершенству, но они стыдились и стеснялись, были недовольны размером своей груди или формой своих ягодиц, указывая на недостатки, которых он не замечал. Для него они были красивыми, но они требовали постоянных разуверений по поводу своих воображаемых недостатков.