Шрифт:
– Слушаю вас внимательно.
– Да ты не напрягайся. У меня к тебе ничего нет, даже больше скажу: ты хороший боец. Мне вот что удивительно: как ты сумел расправиться с четырьмя специально подготовленными гитлеровцами? Ты пойми меня правильно, Звягинцев. Просто понять хочу, чисто по-человечески.
– Не знаю даже как объяснить. Просто какая-то ярость во мне появилась. Мой метательный нож, словно сам в руке оказался. Подумал в тот миг: умру, но и вас, гады, тоже достану! Вот... и все.
– Как нож метаешь, сам видел. Мастер. А как у тебя со спортом?
– Вторые разряды по самбо и боксу. При этом меня неоднократно хвалил наш инструктор по рукопашному бою, когда нас готовили в Химках.
– Вот оно как, - с некоторым удивлением протянул Стукашенко.
– А на вид так и не скажешь, что богатырь. Ладно, Костя, больше вопросов к тебе не имею. Ты давай быстрее выздоравливай.
Судя по всему, мои ответы его удовлетворили и он ушел. Потом стали приходить ребята, интересоваться моим здоровьем и подробностями схватки. Похоже, моя схватка с гитлеровцами стала что-то вроде показательного примера, под которым можно поставить фразу: Товарищи бойцы! Берите пример с подвига комсомольца Константина Звягинцева!
Пришел ко мне и Митяй. К моему удивлению, с вещевым мешком за плечами.
– Здорово, Костя!
– Привет.
– Это я тебе принес, - гордо заявил он и стал выкладывать из мешка различные вещи. Спустя пару минут, передо мной лежала куртка немецкого разведчика, фляга, нож в чехле и полплитки шоколада.
Не успел я все это оглядеть, как партизан снял свою куртку и вывернул ее наизнанку.
"Опа! Так она двухсторонняя. Весна-лето!".
– Во, гляди, Костя! И так, и так можно носить!
– Спасибо тебе, Митяй. Уважил ты меня, брат!
На простодушном лице молодого партизана появилась широкая улыбка. Потом он взял флягу и протянул ее мне.
– Что это?
– Шнапс ихний. Чуть-чуть попробовал. Гадость противная, - при этом его лицо смешно скривились.
– Сейчас не хочу. Расскажи, как ты добрался до лагеря.
Его рассказ уложился в несколько минут, после чего он сразу переключился на то, что ему было более интересно: на вещи, которые были взяты у немецких разведчиков. Радовался, какие ему достались добротные вещи. Куртка, штаны, кепи и сапоги. В конце пожаловался, что у него большую часть вещей забрали и положили на склад. Особенно жалел бинокль, который у него отобрали командиры. Потом достал из кармана губную гармошку и спросил меня: - Костя ты умеешь на ней играть?
– Нет.
– Вот и никто не умеет, а я хочу научиться. Знаешь, я на гармони....
Через полторы недели я выписался из госпиталя. Бок побаливал, но уже можно было не обращать на него внимание. Еще несколько дней я мог наслаждаться законным отдыхом. Для начала я решил сходить в лес, к месту своих тренировок с ножом. Только уже собрался выйти, как неожиданно вбежала Наташа. Глаза дикие, волосы растрепанные.
Увидела меня и на грудь бросилась. Прижалась, тело ее вздрагивает, а сама, чувствую, вот-вот разревется.
– Ты чего?
Сначала ничего не хотела говорить, а потом все же рассказала. Оказывается, пару недель тому назад ей стал оказывать знаки внимания командир отряда. А сегодня предложил стать его любовницей.
– Силу применял?
– Нет. Обнять хотел,... а я убежала.
– Он один?
– Костя! Не надо! Ты....
– Я тебя спросил: он один?
– Один. Все разъехались. Стукашенко....
– Сиди здесь и жди меня.
Командир отряда сидел за столом и крутил в руке огрызок карандаша. Он был зол и раздражен, что и вылилось в его голосе:
– В чем дело, боец?!
Не отвечая, я прошел вперед, потом резко взмахнул рукой. В воздухе раздался тихий шелест и в нескольких сантиметрах от головы командира вонзился в стену нож. Когда он это понял, то сразу побледнел, вскочил и попытался трясущейся рукой расстегнуть кобуру. Я сделал новый резкий замах, правда это была только имитация, вот только он этого не знал, поэтому замер, с ужасом глядя даже не на меня, а нож, который я держал в руке.
– Нет! Не надо!
– Заткнись и слушай. К девушке больше не лезь, иначе одним партизанским командиром меньше станет. Ты меня понял?
Он бы и хотел показать себя настоящим мужчиной, но нож в моей руке, а главное, мои подвиги, говорили ему о том, что этому человеку не стоит отказывать в его просьбе.
– Понял. Все хорошо понял.
– Вот и отлично.
Я вытащил из стены нож и ушел.
В середине октября меня вызвали в штаб. Там сидели товарищ Град и товарищ Стук, так теперь именовался заместитель командира отряда по разведке и внутренней безопасности. В углу за занавеской, где был отгорожен угол для рации, и обычно сидела Наташа, была тишина. То есть мы были одни.