Отец курсанта Таратуты меня правильно не понял. Для него казалось, что я выставил не ту оценку, которая была необходима его сыну. Своевременно прислать офицера с учебного отдела для подсказки он не решился. Хотел, чтоб я догадался сам. Продержав ведомость три дня у себя, я понял так: что выставленная мною оценка их устраивает. А оказалось, нет.

Раньше правильно решались вопросы с обучением сыновей офицеров училища, особенно сыновей руководителей. Дети офицеров нашего училища ехали поступать в Московское Высшее пограничное командное училище, а сыновья офицеров Московского Высшего пограничного командного училища приезжали к нам в Алма-Ату и учились в нашем училище. Но со временем это нарушилось. Поэтому офицеры-преподаватели и начали попадать в такое незавидное положение. Хорошо, если это сын офицера-преподавателя, то можно было терпеть, когда отец (офицер-преподаватель) проходит мимо преподавателя, поставившего его сыну низкую оценку, надутый и не здоровается. А отец курсанта, занимающий высокий должностной пост, - он будет, используя свое высокое служебное положение, потихоньку давить на этого преподавателя, гнуть его, выискивая всевозможные причины и недостатки в его работе. Так оно случилось и со мной, как я и предполагал. Тем более, - ведь у меня защиты и покровителей не было.

С первых чисел июня 1987 года начались государственные экзамены в том числе и по нашей дисциплине. У нас выпускалось 11 учебных взводов. Для приема экзамена по нашей дисциплине (общая тактика) было создано две подкомиссии: подкомиссия 1 и подкомиссия 2. Я тоже был включен в состав ГЭК и находился в составе подкомиссии 2.

Вот так мы принимали теоретическую часть государственного экзамена. Я внимательно слушал ответы курсантов и старался делать короткие записи ответов. Потому что председатель подкомиссии, и другой член комиссии, при подведении итогов и выставлении оценок курсантам за теоретическую часть, иногда необъективно оценивали курсантов и занижали оценки. Я отстаивал курсантов и доказывал правильные ответы своими записями в блокноте. Они записей не вели, а подводили итоги, надеясь на свою память.

Практическую часть государственного экзамена по дисциплине общая тактика принимали на тактическом поле. Общую оценку за экзамен выставляли, выводя ее из двух частных оценок. Но приоритет отдавался оценке, полученной за практическую часть экзамена. Чтобы поставить выпускнику "отлично" за экзамен, ему надо было получить по частным оценкам обе оценки "отлично" или за теорию "хорошо", а за практику обязательно "отлично". Поэтому я был внимательным, чтобы за теорию не наставили много удовлетворительных оценок, а члены комиссии к этому и стремились. И бывало так: курсант получает за теорию "удовлетворительно", а за практику "отлично" и ему выставлялась общая оценка только "хорошо". Если за теорию "хорошо", а за практику "удовлетворительно", то общая за экзамен выставлялась "удовлетворительно"; если за теорию "удовлетворительно", а за практику "хорошо", то общая за экзамен выставлялась "хорошо". Вот так члены подкомиссии и действовали по утвержденной инструкции.

Нашей подкомиссии 2 пришлось принимать экзамен у шести учебных взводов.

Прошел выпуск курсантов 4-го курса. Преподавателей, руководимой мною ПМК, начали переводить на повышение. Подполковника Науменко В.А и подполковника Малиновского А.М. перевели в Московское Высшее пограничное командное училище; подполковника Аношкина В.П. назначили старшим преподавателем на курсы переподготовки начальников застав (это на территории нашего училища, там находилась одна ПМК от нашей кафедры).

Меня, после государственных экзаменов, в июле 1987 года отправили в отпуск. Во время отпуска я ездил к своим родителям на Днепропетровщину. Ездил один; до этого я был у своих родителей четыре года назад. Моя мама в это время сильно болела. Ей шел 75-й год, моему отцу было 78 лет. При встрече со старшим братом Виктором, он мне сказал: "Коля, придется тебе, наверно, в этом году еще раз приехать". Он имел ввиду, что мама была уже очень слабая.

Я две недели погостил и уехал к себе в Алма-Ату. Тогда в Днепропетровске в аэропорту на взлетной полосе проводились ремонтные работы и самолетов не принимали. Пришлось вылетать до Москвы с Кривого Рога, а с Москвы я также полетел самолетом до Алма-Аты.

По окончанию отпуска, я прибыл на свою кафедру. Встретился с начальником кафедры подполковником Татьяниным В.Л. Он мне сказал следующее: "Николай Николаевич, ты за 9 лет работы на кафедре набегался с курсантами по полям, жарился на жаре и много мерз на морозах зимой, пора тебе отдохнуть. В сентябре увольняется в запас полковник Чемезов В.М. (он занимал должность старшего преподавателя истории военного искусства) и ты готовься приступить к преподаванию военной истории с курсантами 4-го курса". И предложил мне новую должность - старшего преподавателя истории военного искусства. Я согласился преподавать военную историю.

Как оказалось, на эту должность были претенденты. Один из них - будущий сват начальника учебного отдела, подполковник Аношкин В.П. За его назначение на эту должность настаивал сам начальник учебного отдела. Но начальник кафедры ОВД, подполковник Татьянин В.Л., наотрез отказался назначать подполковника Аношкина В.П. на должность старшего преподавателя истории военного искусства. Я этого поначалу не знал и оказался между двух огней.

Мне подсказывали старшие товарищи, что надо бы мне с пару недель постажироваться у старого специалиста: походить к нему на лекции, на семинары, ознакомиться с учебным материалом. Не стажировался я ни одного дня у полковника Чемезова В.М. Как только на него пришел приказ на увольнение в запас, меня к нему направил подполковник Татьянин В.Л. принимать все дела - весь учебно-методический фонд по дисциплине.

Полковник Чемезов В.М. мне передал новую, сокращенную на 25 часов, программу дисциплины, написанную от руки, и будто бы утвержденную в отделе ВВУЗов Главного управления ПВ СССР. Принял я весь методический фонд по дисциплине и учебно-материальную базу.

Приобрел я себе учебную литературу, книги по истории военного искусства и начал готовиться к первой лекции по теме 3 - ведь мои занятия начинались через несколько дней после увольнения в запас полковника Чемезова В.М., в конце сентября. Так как дисциплина новая и материал надо было проработать обширный, я тщательно готовился в кабинете и даже до полуночи сидел дома, готовясь тщательно к первой своей лекции. Провел я первую лекцию по новой дисциплине, почувствовал, что будто бы удачно.

Потом наступил и октябрь, как раз подошло время гарнизонных тренировок к параду на 7-е ноября. Для курсантов 4-го курса, в октябре, учебный отдел планировал занятия только в училище на основной базе. Расписание составили такое, что половину программы моей новой дисциплины пришлось отработать в одном октябре. По расписанию на октябрь было для меня запланировано по 6 часов занятий на каждый день, начиная с понедельниками и кончая субботами. Иногда планировали в один день по военной истории все 6 часов лекций. Но все было бы хорошо, если бы лекции были все шесть часов по одной теме на три потока. А то нет, например, в понедельник: первая пара занятий - лекция по теме 4; вторая пара - лекция по теме 5; третья пара - семинар по теме 3 (с каким-то из учебных взводов). На второй день, во вторник: первая пара - лекция по теме 4; вторая пара - семинар по теме 5 (с одним из учебных взводов); третья пара - лекция по теме 6 (с новым потоком). Короче, было так, что за одну неделю читал лекции по пяти новым темам, проводил отдельно семинары и групповые занятия. По военной истории каждая тема была насыщенна объемным учебным материалом, для овладения которым в короткое время, мне приходилось дополнительно дома сидеть до полуночи и еще подыматься в часов 05.00 для дополнительной проработки.