– Остановитесь, монсеньер! – воскликнул Безмо. – Я ничего в этом не понимаю; но в ближайшие два часа может случиться столько бед, что король, который будет меня судить, увидит, был ли я не прав, нарушая установленный порядок перед угрозой неизбежной катастрофы. Пойдемте в башню, монсеньер, вы увидите Марчиали.

Фуке бросился вон из комнаты, и Безмо последовал за ним, вытирая холодный пот, струившийся с лба.

– Какое ужасное утро! – говорил он. – Какая напасть!

– Идите скорей! – отвечал Фуке.

Безмо сделал знак тюремщику, чтобы он шел вперед. Он явно боялся своего спутника. Фуке это заметил и сурово сказал:

– Довольно ребячиться! Оставьте этого человека; возьмите ключи и показывайте мне дорогу. Надо, чтобы никто, понимаете вы, никто не услышал того, что здесь произойдет.

– Ах, – нерешительно произнес Безмо.

– Опять! Cкажете еще раз нет, и я уйду из Бастилии и сам отнесу свои приказы.

Безмо опустил голову, взял ключи и один поднялся с министром на башню.

По мере того как они поднимались по головокружительной спирали лестницы, заглушенные стоны становились явственными криками и ужасными проклятиями.

– Что это? – спросил Фуке.

– Это ваш Марчиали, вот как вопят сумасшедшие!

Фуке вздрогнул. В крике более страшном, чем другие, он узнал голос короля.

Он остановился и взял связку ключей из рук Безмо. Последний подумал, что новый безумец проломит ему череп одним из ключей.

– Ах! – крикнул он. – Господин д’Эрбле мне об этом не говорил!

– Ключ! – закричал Фуке. – Где ключ от двери, которую я хочу отомкнуть?

– Вот он.

Ужасный крик, сопровождаемый бешеным ударом в дверь, пронесся эхом по всей лестнице.

– Уходите! – угрожающе сказал Фуке.

– Ничего не имею против, – пробормотал Безмо. – Но если двое бешеных останутся наедине, то один пожрет другого, я в этом уверен.

– Уходите! – повторил Фуке. – Если вы только вступите на эту лестницу раньше, чем я позову вас, помните, что вы займете место самого последнего из узников Бастилии.

– Я погибну! – проворчал Безмо, удаляясь шатающейся походкой.

Крики узника раздавались все громче. Фуке убедился, что Безмо дошел до последних ступенек, и тогда он открыл первый замок.

Тут он явственно услышал охрипший голос короля, который с яростью кричал:

– На помощь! Я король! На помощь!

Ключ от первой двери не подходил ко второй.

Фуке пришлось перебрать всю связку.

В это время король, не помня себя, безумный, закричал диким голосом:

– Фуке меня посадил сюда! На помощь против Фуке! Я король! На помощь королю против Фуке!

Этот крик разрывал сердце министра. Крик сопровождался ужасными ударами в дверь стулом, который служил королю тараном. Фуке, наконец, нашел ключ. Король был уже без сил, он не способен был больше произносить членораздельные звуки, он рычал:

– Смерть Фуке! Смерть негодяю Фуке!

Дверь открылась.

Два человека, бросившиеся друг к другу, внезапно остановились и в ужасе вскрикнули.

– Вы пришли убить меня, сударь? – сказал король, узнав Фуке.

– Король в таком виде! – прошептал министр.

Вид молодого короля в тот момент, когда его застал Фуке, был ужасен. Его одежда была в лохмотьях; его открытая и разорванная рубаха была пропитана потом и кровью, сочившейся из его разодранной груди и рук.

Растерянный, бледный, с пеной у рта, с растрепанными волосами, Людовик XIV был похож на статую отчаяния, голода, страха. Фуке был так потрясен, так взволнован жалостью, что подбежал к королю с протянутыми руками и со слезами на глазах.

Людовик поднял на Фуке обломок стула, которым он только что так яростно орудовал.

– Вы не узнаете вернейшего из ваших друзей? – спросил Фуке дрожащим голосом.

– Друг? Вы? – повторил Людовик, скрежеща зубами. В этом скрежете слышалась ненависть и жажда скорой мести.

– Почтительного вашего слугу… – добавил Фуке, бросаясь на колени.

Король уронил свое оружие. Фуке склонился к его коленям и поцеловал их.

– Мой король, дитя мое! Как вы должны были страдать!

Людовик опомнился от такой перемены положения, взглянув на себя и устыдившись своей растерянности, своего безумия и оказываемого ему покровительства, отступил.