– Боже правый! Кто же увез его туда?

– Я.

– Вы?

– Да, и очень просто. Я похитил его сегодня ночью, и пока он спускался во мрак – другой поднимался к свету. Я не думаю, чтобы это произвело какой-нибудь шум. Молния без грома никогда никого не будит.

Фуке глухо вскрикнул, будто пораженный невидимым ударом, и, судорожно сжав голову руками, прошептал:

– И вы это сделали?

– Довольно ловко. Что вы об этом думаете?

– Вы свергли короля? Вы заключили его в темницу?

– Да, это сделано.

– И это совершилось здесь, в Во?

– Здесь, в Во, в покоях Морфея. Не казались ли они построенными в предвидении такого дела?

– И это произошло?..

– Нынешней ночью.

– Нынешней ночью?

– Между двенадцатью и часом.

Фуке чуть не бросился на Арамиса, но удержался и сказал сдавленным голосом:

– В Во! В моем доме!

– Мне кажется, что у вас. Теперь этот дом ваш, как никогда прежде. Теперь господин Кольбер не может заставить украсть его у вас.

– Значит, у меня совершилось это преступление?

– Преступление? – проговорил пораженный Арамис.

– Да, это ужасное преступление! – продолжал Фуке, возбуждаясь все больше и больше. – Преступление худшее, чем убийство! Преступление, навеки лишающее меня чести и отдающее на поругание потомству!

– Вы в бреду, сударь, – сказал неуверенным голосом Арамис, – вы слишком громко говорите, будьте осторожнее.

– Я буду так громко кричать, что меня услышит весь мир.

– Господин Фуке, берегитесь!

Фуке повернулся к прелату и посмотрел ему в глаза.

– Да, – сказал он, – вы меня обесчестили, совершив это предательство по отношению к моему гостю, к тому, кто спокойно спал под моим кровом. О, горе мне!

– Горе тому, кто под вашим кровом готовил вашу гибель. Вы забыли это?

– Он был моим гостем и моим королем!

Арамис встал с перекошенным ртом и налившимися кровью глазами:

– Я говорю с безумцем!

– Вы говорите с честным человеком.

– Сумасшедший!

– С человеком, который помешает вам довести до конца ваше преступление. С человеком, который предпочтет умереть или убить вас, чем дать обесчестить себя до конца.

И Фуке, схватив свою шпагу, которую д’Артаньян положил у изголовья кровати, решительно обнажил блестящий клинок.

Арамис нахмурил брови и сунул руку за пазуху, как будто ища оружия. Это движение не ускользнуло от Фуке. Тогда, благородный и величественный, он отбросил далеко от себя шпагу, которая откатилась к кровати, и, приблизившись к Арамису, тронул его за плечо своей безоружной рукой.

– Сударь, – сказал он, – я готов умереть здесь, чтобы не пережить моего позора, и если у вас есть еще какое-нибудь дружеское чувство ко мне, убейте меня.

Арамис безмолвствовал и не двигался.

– Вы молчите?

Арамис поднял голову, и надежда снова блеснула в его глазах.

– Подумайте, монсеньер, – сказал он, – обо всем, что вас ожидает. Восстановлена справедливость, король еще жив, и его заключение спасает вам жизнь.

– Да, – отвечал Фуке, – вы могли бы действовать в моих интересах, но я не принимаю вашей услуги. Все же я не желаю вас губить. Вы просто выйдете из этого дома.

Арамис подавил крик, рвавшийся из его сердца.

– Я гостеприимен для всех, – продолжал Фуке с невыразимым величием, – вы также не будете принесены в жертву, как не будет принесен в жертву тот, чью гибель вы замышляли.

– Вы, вы будете принесены в жертву, вы! – произнес Арамис глухим голосом.

– Я принимаю ваше предсказание, господин д’Эрбле, но ничто меня не удержит. Вы покинете Во, вы покинете Францию; я даю вам четыре часа, чтобы вы могли спрятаться где-нибудь в надежном месте.

– Четыре часа? – сказал насмешливо Арамис.

– Честное слово Фуке! Никто не станет преследовать вас до этого времени. Вы на четыре часа опередите всех, кого король захочет послать в погоню за вами.

– На четыре часа! – повторил Арамис.

– Вы вполне успеете добраться на лодке до Бель-Иля, который я предлагаю вам в виде убежища.

– Вот как… – прошептал Арамис.

– Бель-Иль для вас – так же, как Во для короля. Уходите, д’Эрбле, уходите; клянусь, пока я жив, ни один волос не упадет с вашей головы.