Я сам не понял, когда захотел переместиться вплотную к нему. Некоторый проблеск сознания промелькнул, когда я сжал его ворот и заорал:

– Не упоминай о Серже! Хватит!!!

– Да что ты разорался-то? – прокричал в ответ напарник.

Мощная водяная волна навалилась на нас, расталкивая в стороны… Горячая!

– Давайте обойдёмся без новых шуток, – проворчал Клод, – И, особенно, без шуток про Сержа. Это не смешно.

– Не упоминайте это имя!!! – отчаянно закричал я, сжав голову ладонями.

Мне казалось, что я снова вижу то остывающее пепелище, и снова холодный ветер пробирает меня до костей… Ужас, тот, полузабытый, вновь выполз из закромов души… Отчаяние, ледяное, безнадёжное, вновь перехватило горло… казалось, я задыхаюсь… без воздуха…

– Обычный изверг из волшебников, – Аркадий передёрнул плечами, – Да, глупо я пошутил… Но если мы пошли на войну, то мы должны быть готовы ко всему. И даже ко встрече с ним. Серж…

Я отчаянно завопил. Огненная сфера возникла вокруг меня, вспыхнула… меня отрезвил испуганные вскрик Клода. С трудом сумел погасить магическое пламя… пламя… ненавижу его… Клода… Аркадия… Сержа…

– Арсений… – испуганно начал черноволосый, – Ты чего?

– Спятил, да? – возмутился светловолосый, рукой туша загоревшийся ворот рубашки.

– Это была моя деревня… моя деревня!!! – я до боли сжал свою голову, – Не упоминайте это имя!!! Не упоминайте!!!

– Ты… – Клод растерялся. Вдруг в его глазах блеснула искра понимания, – Ты один из пострадавших из-за него?

– Это была моя деревня! – отчаянно простонал я, – Моя…

– Кто-то упоминал, что из наших магов-новичков один – последний житель деревни, после уничтожения которой Сержа прозвали Кровавым… – Аркадий задумчиво почесал голову… – Постой… ты, что ли?!

Я сел на землю и повернулся к ним спиной. Подтянул колени, обхватил их руками. Холодно… до чего же холодно этой ночью…

Они долго молчали. Потом Клод вдруг сел рядом и попытался было приобнять меня за плечи. Я оттолкнул его. И отодвинулся. Говорить не хотелось… вспоминать не хотелось… но мысли ползли и ползли… и про пепелище… и про рыжего кота… и… про неё…

Я долго думал, можно ли считать это везеньем? То, что отец отправил меня с поручением к другу? Когда я вернулся, то от деревни осталось только пепелище… Так я выжил… я единственный выжил… Можно ли это считать везеньем?

И то, что я вернулся за ней… можно ли считать это везеньем? Или… нам было лучше никогда не встречаться?

– Арсений, ужинать иди, – мягко произнёс над моим ухом Клод.

– Иди ты… – проворчал я, вновь отодвигаясь от него.

Они в этот раз жевали громче, чавкали старательно, постоянно нахваливали пироги с яблочным повидлом. Видимо, пытались заставить меня отвлечься. Я повернулся спиной к ним и к новому костру. И стал попавшейся мелкой хвойной веткой ковырять землю у своих ног. Непроизвольно напел полузабытый мотив.

– День, когда казалось, будто сплю, в своих мечтах. Обычный день, и я не видел страх. В твоих глазах. Дитя войны, цветок луны, моя мечта… Я прав, вернувшись, или лучше мне… вовек не знать тебя? – задумчиво напел Аркадий. – Кстати, я никак не мог понять, что сложивший эту песню подразумевал под строчкой «день, когда я просто был живым»?

Мне вспомнилась бессонная ночь и бело-желтый лист бумаги, покрытий кляксами… Самая заляпанная часть листа, покрытая пятнами чернил и прозрачными кругами погрубевшей, ставшей ещё шершавее, бумаги. Я знал эту песню наизусть… Я помнил это самое страшное на вид четверостишие:

День, когда не знал,

кто ты, кто я…

И даже мой секрет раскрыв,

меня так просто приняла…

Мне жаль, что раньше не пришёл

я за тобой…

И я останусь навсегда

названный братец твой…

– Братец твой… – повторил я с горечью, – Навсегда… братец твой…

– О, тебе тоже нравится эта песня? – обрадовался Аркадий, – Правда, красивая? Такая пронзительная! Я обычно все эти сопливые песни не люблю, но тут пробрало…

– Кому-то сопливая песня. А кому-то – потерянная жизнь, – огрызнулся я.

– Думаешь, они расстались трагично? А мне казалось, просто рассорились – и огорчившийся влюблённый с тоски написал эти строки…

– Когда уже ты наконец заткнёшься? – сорвался я на крик, оборачиваясь к нему.

– Но всё-таки интересно, что значит «день, когда я просто был живым»? – задумчиво проговорил светловолосый гад, покачивая огрызком от пирога.

Пирога с яблоками… и ещё чем-то рыжим… морковкой, что ли?