– Ну, все, молодой человек, оформляем и, думаю, завтра, в крайнем случае, послезавтра уже можно звонить и приходить за деньгами. Давайте паспорт.

Это был как удар под дых.

Пока она что-то там писала, я притянул к себе друга и зашептал на ухо.

– Геша, паспорта у меня нет.

– Как нет, дома что ли забыл?

– Совсем нет... посеял где-то, найти не могу...

– Вот бляха-муха! Феля, ну ты даешь!
– он задумался на несколько секунд.
– Ладно хуйня-война, сдадим по моему. Щас я на Толяне метнусь до дому.

Альбина, к тому времени закончив писать, следила за нашим горячим диалогом.

– Алечка!
– горячо обратился к ней Генка, - Тут у нас мерихлюндия вышла... Феликс паспорт потерял. Сейчас я за своим сгоняю, тут рядом, буквально! Подождешь? Ну, пожалуйста, Солнышко!

Она томно подняла к потолку прекрасные глаза.

– Гена, ты видел сколько у меня народу?

– Пять минут!
– уже пятясь к выходу, Генка тыкал перед собой растопыренной пятерней, - Пять минут!

Он выскочил за дверь и в кабинете повисла неловкая пауза.

Альбина откровенно скучала, подперев щеку кулачком. Я делал вид что интересуюсь развешанным по стенам секонд-хендом, исподтишка разглядывая хозяйку кабинета. Ей, наконец, это надоело.

– Ну, чего смотришь? На мне цветы не растут.

– Ты сама как цветок...
– не задумываясь, брякнул я.
– Незабудка!
– и запел, подражая Суручану, стараясь не сильно фальшивить: "Незабудка, незабудка, иногда одна минутка, значит больше чем года... Незабудка, незабудка, в сказке я живу как будто, и тебя я, Незабудка, не забуду никогда!"

Она хихикнула-по девчоночьи, в миг растеряв монументальную неприступность и показала мне на стул.

– Садись, чего стенку подпирать.

Я не заставил себя упрашивать и приземлился рядом с ней.

– Сам что ли сочинил?

– Ага, - желание подбить клин к хорошенькой девушке-товароведу победило мою природную честность, - вот прямо сейчас, экспромтом. Смотрю на тебя, а строки сами в голове складываются!

– Поэт что ли?

Я важно кивнул.

– Я поэт, зовусь Незнайка, от меня вам балалайка!

– Тоже сам сочинил?

– Нет, - на этот раз поскромничал я, - это народное.

– Ну, слово не воробей, - развела руками Аля, - теперь будешь Незнайкой.

Когда потный запыхавшийся Генка ворвался в комнату с паспортом в вытянутой руке, мы мило беседовали о конъюнктуре рынка и влиянии на нее жаркой погоды.

– Женское белье влет уходит, - без смущения рассказывала Альбина, - в такую жару совковые рюкзаки и парашюты (судя по жестам, имелись в виду лифчики и панталоны) кроме бабок никому носить не хочется. Очки тоже разбирают, как горячие пирожки, - она покрутила в изящных пальцах солнцезащитные очки с гордой надписью "Italian design".
– Жаль, что мужские - я бы себе взяла.

– Есть женские, - с горячностью заверил я.
– В следующий раз принесу. Эти, честно говоря, фигня, от ультрафиолета плохо защищают, а такие красивые глазки надо беречь! Есть настоящие, фирменные!

– Дорого?
– деловито осведомилась она.

– Договоримся, - пообещал я.

– Я вам случайно не помешал?
– вклинился уставший слушать наше щебетание Генка.

Через пять минут все бумаги были оформлены. Мы договорились, что завтра в это же время я позвоню, скорей всего вещи уже будут проданы, и можно будет приезжать за деньгами.

– Чао, Незабудка!
– сказал я, направляясь к выходу из кабинета.

– Гуд бай, Незнайка!
– насмешливо попрощалась она, и громко позвала уже прежним безразличным голосом.
– Следующий!

– Ты, никак к Альбинке яйца подкатить собрался?
– подчеркнуто небрежно поинтересовался мой друг, когда мы покинули комиссионку.
– Так это зря, она птичка не нашего полета.

– Много ты знаешь о моем полете.

Глава восьмая

За хлопотами время приблизилось к четырем, а кроме пломбира я ничего так и не съел. Кроме того, требовалось отблагодарить добровольных помощников, и мы решили посетить магазин. Но перед этим - долг платежом красен - я вручил обоим парням по одноразовой зажигалке. Рыжий Толян принял подарок с молчаливым достоинством, зато Генка, узрев голую девку на прозрачном корпусе с золотой надписью Lolita, издал серию восхищенных воплей, и принялся яростно щелкать и крутить колесико, увеличивая и уменьшая язычок пламени. Глядя на его реакцию я в который раз ощутил неловкость - в этой "консерватории" надо что-то серьезно подправить, чтобы мои соотечественники перестали радоваться всякой иностранной безделушке, словно папуасы стеклянным бусам.

Мы пересекли Проспект в неположенном месте и, пройдя сто метров, вошли в универсам под названием "Универсам". Миновали за ненужностью молочную секцию, и попали в отдел сыров, где в окружении пестрой стайки плавленых сырков важно лежали круглые батоны "копченого колбасного". Одним из них мы и поживились. Ассортимент отдела собственно колбас был представлен "ливерной" и чем-то странным квадратным похожим на кирпич, обзывавшимся "колбасный хлеб". Бросив в корзинку один из "кирпичей", мы прогулялись вдоль стеллажа с консервами, где отоварились парой банок "завтрака туриста" и кабачковой икрой.