Зато в винной секции нас ждало разочарование: измученные алкогольной жаждой сограждане успели расхватать все крепленое. Из корзин на нас уныло глядели бутылки с сухим "Алжирским" и "Механжийским" в народе прозванным "механическим", да еще "Гымза" в больших оплетенных бутылях, которой брезговали даже отъявленные алкоголики в минуты тяжкого похмелья. Впрочем, в зале самообслуживания было выставлено лишь самое дешманское пойло. Все ценой подороже продавалось по старинке в отдельном закутке, где товар отгорожен от покупателей прилавком за которым несла вахту суровая продавщица. Там имелся довольно-таки неплохой выбор марочных портвейнов, коньяков и настоек. Я взял три бутылки "Алабашлы" за четыре семьдесят и уже собирался отойти, как вдруг остановился осененный внезапной мыслью. Идею срочно требовалось проверить, и я попросил у продавщицы коньяк КС "Москва", аж за четырнадцать тридцать со стоимостью посуды. Продавщица, несколько удивленная моим выбором, с трудом дотянулась до пыльной бутылки, стоящей на самой верхней полке.

– Дурак, что ли?
– не сдержал эмоций Генка.

– Спокойно, Геша, это для дела!

Употреблять приобретенное, мы отправились в гаражный кооператив, где Толян работал ночным сторожем, а заодно подхалтуривал ремонтом автомобилей. Там он арендовал у какого-то деда сдвоенный бокс, в одной половине которого обитал "запор", а вторая служила собственно мастерской. Сейчас она была свободна, и мы уселись прямо за верстаком, предварительно сдвинув инструменты и расстелив газету. Долго нам побыть в тесной компании не удалось, судя по всему, Толянов гараж служил местом регулярных тусовок, и к нашей пьянке, как мухи на мед стали слетаться его и Генкины приятели. К хвостовикам здесь относились с презрением, и поэтому каждый нес что-то с собой: кто "Яблочное" с "Солнцедаром", кто "Стрелецкую", а кто и вовсе самогонку.

О чем принято говорить под вино в суровой мужской компании? Правильно, про баб и про службу в армии. А особенно про баб во время службы в армии. Причем, по мере убывания запасов спиртного, количество этих баб, напротив, возрастало по экспоненте. Все рассказчики были молодые и срочную отслужили недавно, поэтому память бережно хранила все подробности сексуальных подвигов. Как единственный "откосивший", я в основном помалкивал, слушая правдивые душераздирающие истории бывших "дедушек СА" и "годков ВМФ". Кто-то рассказывал, как в самоволке после совместного распития розового вермута, отодрал местную блядскую семейку - мамашу вместе дочерью-комсомолкой, другой бахвалился, что по дороге в отпуск переебал с корешем всех проводниц, предварительно опоив купленной у них же водкой, третий, напротив, поведал, как они вшестером долбили кастеляншу в "Экипаже", но блядища так и осталась неудовлетворенной.

Потом разговор как-то резко перескочил на музыку и сопутствующие темы. Все приятели, включая Генку, оказались нешуточными меломанами и, как один, поклонниками только утвердившегося хард-рока. С придыханием произносились названия западных групп: "Дипп пепл", "Лед Зеппелин", "Дорз". Собеседники сыпали друг на друга модными терминами: Хай-Фай, шумодав Долби, цветомузыка с квадрофонией и прочий белибердеж. В связи с этим всплыла тема звукозаписывающей аппаратуры. У всех было какое-то железо, в основном старые ящики производства шестидесятых годов, на которых только с горы кататься. Зато у Толяна имелся новейший советский кассетник Весна 305, именно он сейчас хрипел в углу голосом Роберта Планта.

Мне, извините за каламбур, вся эта музыка была по барабану и, расслабившись, я утратил нить беседы. Винные пары ударили в голову, стало хорошо и просто.

– Феля!
– потряс меня за плечо Генка, - а у тебя какой маг?

– У меня?
– пьяно удивился я.
– А действительно, какой у меня? Этот, как его... пано... пана... "Панасоник", вот.

Все замолчали, и я оказался в перекрестье уважительно-завистливых взглядов.

– Японский что ли?

Кивнул, уже понимая, что сморозил глупость.

Маленький двухкассетник я купил еще в двухтысячном, так он и таскался со мной по съемным квартирам, вроде и не нужен, и выкинуть жалко.

– А записи есть?

– Не знаю... наверно есть...

– Что ж ты молчал? А какие?

Господи, вот пристали!

– А какие надо?

– Ну "Битлов" там, "Роллингов", "Пинков"?

– Посмотрю, - пообещал я.

Несмотря на очевидную нелепость (где собрался смотреть, куда собрался смотреть?), этот ответ почему-то всех устроил, и от меня отстали.

– Сегодня ж сейшен!
– вдруг вспомнил кто-то.
– В ДКЖ на Восточном "Партизаны" лабают "Дипп Пепл".

Все тут же сгоношились ехать.

– Феля, ты поедешь? Поехали, там весело будет!
– уговаривал Генка.

– А поехали!
– согласился я.
– Сейчас только поссать схожу...

Действительно, почему бы не поехать?

Первым кого я увидел, был рыжий кот. Он сидел на куче строительного мусора и неприязненно щурился.

– Кис-кис, - позвал я.

Зверюга раздраженно мявкнула и удалилась, пару раз оглянувшись в мою сторону беззвучно разевая розовую пасть.

Я все понял, и ушел оттуда. По-английски, не прощаясь.

Путь мой был долог. Свежий воздух отрезвлял. Прижимая к телу холщовую сумку и прислушиваясь к собственным шагам, я брел сквозь пустырь и жидкий лесок, потом вдоль бесконечной вереницы как попало натыканных пятиэтажек, пока, наконец, не выбрался из лабиринта узких улиц на Проспект, где мне навстречу сразу выскочил зеленый огонек такси.

Таксист содрал с меня треху, но все равно я остался не в накладе, потому что уберег дорогущий коньяк, а если б поехал с пацанами, наверняка бы выжрали.