ничего не обнаружив. После этого у реки долго стыла тревожная тишина.

Многочисленные каски солдат чуть-чуть светились под зелеными ветвями

маскировки. От лодки к лодке, от плота к плоту, пригнувшись, как на переднем

крае, перебегали взводные командиры, отдавая вполголоса какие-то приказания.

Из леса тянулись бесконечные вереницы повозок с боеприпасами,

продовольствием и новыми переправочными средствами. Натужно, будто жалуясь

на свою усталость, стонали моторы перегруженных, вращающих в песке горячие

колеса легковых машин и полуторок. Вслед за ними подходили машины с

паромами. Глухо квохтали высветленными теплыми траками танки, располагались

в лесу полки вновь прибывшего соединения. Все это делалось осторожно, без

лишней суеты, по единому и тщательно разработанному плану.

Ночь раскинула над солдатами одеяло мягко взбитых туч, сквозь которые

на волны Днепра падал неживой лунный свет. Лодки покачивались на ленивой

волне, терлись бортами.

В одном утлом челноке сидели четверо. Трое из них с напряженным

вниманием слушали рассказ сидевшего в середине старшины.

– - ...Дальше что ж,-- говорил он неторопливо.-- Прибыл, как вот и вы, с

маршевой ротой, молод да зелен. В сорок первом году это было... Приняли в

полку как полагается. Поужинал, помню, крепко. Фронтовики научили ложку за

обмоткой прятать. Хоть, говорят, ты человек и грамотный, агрономом был, но

того не знаешь, что без ложки и малой саперной лопатки солдату не жить...--

Рассказчик на минуту замолчал, проводив глазами взмывшую на том берегу и

медленно падающую в реку зеленую ракету.-- А бой там, видимо, не на шутку

разыгрался, товарищи!
– - кивнул он в сторону правого берега; когда ракета

потухла, старшина продолжал: -- Стали они меня, как говорят, вводить в курс

дела, учить фронтовым премудростям. А однажды подходит ко мне командир

взвода младший лейтенант Черненко и говорит: "Вот что, Фетисов! Пойдете с

отделением в разводку, узнаете, есть ли в селе немцы, много ли их".

– - Так сразу?

– - Сразу. Ну что ж. Есть, говорю, идти в разведку! А самому,

разумеется, скучновато стало, сразу вспотел весь. Я ведь не только в

разведке, но и в бою-то еще ни разу не бывал. Пробрались в село. Видим --

немцы. А сколько их? Как узнать? А узнать надо непременно -- таков приказ.

Вот мы и поползли, стали считать солдат, пушки, лошадей. По неопытности я

увлекся и не заметил, каким образом к нам со всех сторон подобрались

гитлеровцы. Хорошо, что командир наш не растерялся: "Внимание!" -- крикнул.

Началась перестрелка. Я все к сержанту жмусь, словно бы меня магнитом к нему

притягивает. А он посмотрел на меня строго и еще строже заметил: "За немцами

следи, а не на мной!.. Стреляй, черт те побери!.." Стыдно мне, ребята,

стало, ну просто не могу передать вам, как стыдно!.. Прикусил со злости язык

и так начал палить по фашистам!..

– - Ну и что, отбились?

– - Отбились, хотя и с великим трудом. На рассвете вернулись в полк. По

дороге сержант и говорит мне: "Не обижайся, Фетисов! В бою человек зол.

Таким он и должен быть. И ты это сам поймешь".

Фетисов умолк и чуть приподнялся. Тихо звякнули, ударившись друг о

друга, орден и две боевые медали на его выгоревшей и пропотевшей белой

гимнастерке.

Кто-то из молодых солдат с восхищением заметил:

– - Наград-то сколько у вас. Вот герой-то!

Промолчал всегда такой говорливый Фетисов. Беспокойно завозился в

лодке, оглядываясь на солдат, словно бы провинился чем перед ними. Выручил

из неловкого положения покатившийся от лодки к лодке короткий и властный

приказ:

– - Отчаливай!..

Была глухая полночь, и бой на том берегу разгорелся особенно сильно,

когда генерал отдал по телефону этот приказ командирам полков.

Стоявшие рядом с комдивом офицеры увидели даже в темноте, как он сразу

преобразился. Охваченный привычной, сотни раз испытанной боевой радостью,

этот немножко суховатый и резкий человек вдруг стал необычайно подвижен.

Казалось, огромная тяжесть упала с его плеч. Сейчас он весь был во власти