довершение всего он прочел в "Советском богатыре" стихи дивизионного поэта:

Стой у Днепра, как у Волги стояли,

И на Днепре, как и там, победи!

Стихи понравились. Разведчики повеселели и принялись за обед. Однако

поесть не пришлось. Сверху раздался тревожный голос наблюдателя:

– - Идут!..

Все отлично понимали, кто там идет, потому что такой сигнал слышали за

этот день в пятый раз.

Гунько, зло сверкнув огоньками своих желтых глаз, пeрный выскочил из

оврага, и через полминуты уже раздался сердитый залп орудий.

Схватив автоматы, разведчики стали карабкаться наверх встречать пятую,

и уж конечно не последнюю, немецкую контратаку. Кузьмич и Бокулей ползли

вместо со всеми. Немного приотстав, взбирался с автоматом и Пинчук. А в небе

уже делали круги "юнкерсы", и землю давил их неровный, переворачивающий душу

стон. Впереди, метрах в пятистах, перемещались приземистые немецкие "тигры"

и "пантеры", а между ними -- фигуры вражеских солдат. Вокруг них пахали поле

наши снаряды. Немцы отвечали из минометов, укрытых в балках. Мины падали

непрерывно. Их осколки с вибрирующим воем проносились над залегшими в кювете

старого грейдера разведчиками и пехотинцами. Разведчики дружно открыли огонь

из автоматов. По всему кювету, как шелуха от тыквенных семечек, желтели

кучки стреляных гильз. Они попадали под колени бойцов и неприятно

перекатывались. Грохот стоял невероятный. Впившись в стальные тела

автоматов, разведчики выпускали одну очередь за другой. Сенька и Камушкин,

которых Федор отослал помочь артиллеристам, подносили снаряды,

отстреливались из автоматов, не давая немцам приблизиться к орудиям.

– - Вася!.. Слышишь ты!.. Целься хорошенько!..-- скрипел зубами Ванин.

Он уже давно был ранен осколком вражеской мины, и Наташа, которая перед

самым боем тоже пришла сюда, несколько раз пыталась перевязать его, но он

небрежно отмахивался от нее. Лицо его перекосила бешеная ярость.-- Бей их!..

Над вражеской пехотой стали разрываться бризантные снаряды. Вспыхивали

седые лохматые шапки разрывов. Ряды атакующих редели, и все неувереннее

становилось движение тех, кто продолжал еще по инерции бежать вперед. Слева

и справа, накапливаясь в воронках от снарядов и бомб, готовились к атаке

бойцы наших стрелковых полков. Позади них, в пологой балке, приглушенно

урчали танки, разворачивались, принимали боeвой строй. Эскадрильи

штурмовиков, волна за волной выплывавших из-за Днепра, как когда-то из-за

Шебеки некого леса, кружились над полем боя, бомбя и расстреливая из пушек

неприятельские танки. Надежно прикрытые истребителями, "илы" проносились так

низко, что казалось, они вот-вот врежутся в землю.

Забаров поднял разведчиков в атаку. Вместе со стрелками они побежали

вперед. Выцветшие гимнастерки бывалых солдат быстро смешались с зеленым

обмундированием молодых красноармейцев; они стремились быть поближе к

ветеранам дивизии и воевали еще с той неловкой поспешностью, которой не

увидишь у обретших степенную уверенность, почти беспечность, "старичков".

Полк Баталина, поддержанный тяжелыми танками, ударил по правому флангу

контратакующего неприятеля. Удар этот был так неожидан и силен, что немцы

дрогнули и, теснимые советскими войсками, стали отходить вдоль Днепра, на

север. Несколько вражеских танков и два немецких стрелковых батальона были

перехвачены у реки, загнаны в овраг и полностью разгромлены нашей

артиллерией и авиацией. Однако к вечеру противник бросил навстречу

наступающим большую массу "тигров", и полк Баталина после тяжелого и

кровопролитного боя вынужден был отойти на прежние позиции. A соседняя

гвардейская дивизия была отброшена немцами вновь за Днепр.

На третий и четвертый день повторялось то же самое. Немцы вводили в бой

все новые и новые танковые полки. Особенно много было вражеской штурмовой

авиации, делавшей бесчисленное количество боевых вылетов. Приднепровская

степь почернела от разрывов бомб, снарядов и мин. Воздух пропитался

тревожным и душным запахом большого сражения. В течение дня успех клонился