надежней. А что касается чужой земли, то она, конечно, нам не нужна...

– - Чужой земли нам не надо -- это верно, Гавришев. Но надо сделать так,

чтобы в соседних странах дружественный нам народ жил... Так и парторг

Фетисов говорит.

– - Народ, он всегда к нам дружественный, -- резонно заметил кто-то в

колонне.

– - Ну, чтоб и правительства их были к нам... как это... ну...

лойляльны, что ли... Товарищ старшина!
– - окликнул боец Фетисова, шедшего

неподалеку.
– - Так ли я слово-то это назвал?

– - Лояльные.

– - Вот-вот! Дружественные то есть. Так полковник Демин объяснил, верно

ведь, товарищ старшина? -- спросил солдат, чтобы, очевидно, одним разом

ликвидировать возможных оппонентов. Они, однако, находились:

– - Ну, ты тоже, брат, сказанул!.. Кто ж меня заставит дружить с немцем,

когда этот самый немец всю родню мою уничтожил, хату спалил, сам я от него,

проклятого, четыре раны имею. Одна вот и до сей поры не зажила. А ты меня к

нему в друзья хочешь причислить. Нет уж! Только бы добраться до

Германии!..-- закончил боец, с хрустом сжимая кулак и поправляя на груди

автомат.

Это поколебало солдата, говорившего о дружбе, но Фетисов поддержал его.

– - Недальновидный ты человек, Охрименко, -- сказал старшина не верящему

в дружбу с немецким народом бойцу.
– - Что ж, по-твоему, так мы всю жизнь и

будем воевать с Германией, так и будет литься наша да немецкая кровь?.. Нет,

нам только надо фашизм под корень срубить и корень выкорчевать -- вот что

нам нужно, товарищ Охрименко! А немцы пускай остаются да учатся у нас, как

жить нужно да людьми быть настоящими...

– - Вот именно! -- обрадовался поддержке старшины солдат, которого

назвали Гавришевым. -- Ведь это ж капитализм довел германцев до такого

звериного состояния. Народ немецкий -- он что? Он, конечно, виноват, что

терпел у себя такую гадину, как Гитлер. Фашизм развратил немцев до крайней

степени. А что там говорить о румынах, с которыми, я гляжу, нам раньше всех

придется встретиться. Тут дело ясное -- обмануты эти народы фашистами.

– - Правильно, Гавришев!
– - подтвердил Фетисов.

– - Как бы не так... -- не сдавался Охрименко, но в его голосе уже не

было прежней убежденности.

Начальник политотдела, объезжавший колонну вместе с заместителем

командира полка по политчасти, услышав горячий спор солдат, придержал

вспотевшего, сильно носившего боками гнедого коня, спешился. Передал жеребца

ординарцу, подошел к красноармейцам.

Солдаты поприветствовали полковника и смолкли.

– - Ну, что ж замолчали, товарищи? Продолжайте!

– - А мы, товарищ полковник, обо всем поговорили!
– - ответил Гавришев.

– - Как обо всeм?.. И Корсунь нe забыли?..

– - Какое там, товарищ полковник. Его век не забудешь. Ведь вон что

творилось!

– - Да, этот Корсунь долго будем помнить. Это как под Белгородом.

– - Ну ничего, товарищи! Теперь уж недалеко и граница!

– - А мы ничего, товарищ полковник!.. Грязища только кругом

непролазная!..

Разговор о загранице вспыхнул с новой силой. Демин осторожно, то

репликой, то наводящим словом, направлял солдатскую беседу в нужное русло.

– - Вы все станете как бы полпредами. Полноправными представителями

своей страны. Это надо хорошо помнить, товарищи!
– - говорил Демин, поддержав

мысль какого-то бойца.

Тот обрадовался и солидно подытожил:

– - С нас пример будут брать. Это ясно.

Демин улыбался. Было достигнуто главное, к чему всегда стремился

начальник политотдела: красноармейцы сами пришли к правильному выводу.

– - Ну, до свиданья, товарищи! Командование надеется на вас.

– - Да уж не подведем!..

– - У нас, товарищ полковник, еще сталинградская закалка-то.

– - Это хорошо. Ну, еще раз до свиданья, орлы! Не забывайте, о чем тут

говорили сейчас.

– - Не забудем!

– - Как можно!

Приободренные солдаты прибавили шагу. По бокам, обгоняя пехотинцев,

непрерывным потоком двигались танки. Мощные тракторы тянули за собой пушки.