страха, немало зла на войне бывает. Страх он еще хуже смерти.

В ночь перед приходом шведов выпал туман. К рассвету пошел снег. Начался

ветер, погнал в сторону русских снежные вихри. Холодный ветер леденил солдат.

Вьюжило. В двадцати шагах нельзя было различить друг друга.

Усатый солдат то и дело прикладывал к земле ухо — слушал, не идут ли

шведы.

Шведы появились неожиданно, словно из-под земли выросли. Обрушились

шведские стрелки на русские окопы.

Поднял Грач ружье, выстрелил. А что дальше произошло, уже и понять не

мог. Перемешались в окопах русские и шведские мундиры. И рад бы стрелять

Федор, а куда, не знает. Разыгралась вьюга, слепит глаза, где свой, где швед —

разобрать трудно.

И вдруг прошел слух: «Немцы предали». Оказывается, барон Галларт и другие

иностранные офицеры перешли на сторону шведов. Оставшись без командиров,

русские дрогнули, началась паника. Полки устремились к Нарове. Солдаты

бежали к единственному мосту через реку. Вместе со всеми бежал и Федор Грач. Бежал,

не видя ничего, бежал, спотыкался, падал, поднимался и снова бежал. Мост был

временный, легкий. Поравнялся Грач с мостом и вдруг вспомнил слова бывалого

солдата. Остановился Федор, повернулся к товарищам.

— Стой! — кричит. — Стой, братцы! Страх — он хуже смерти!

Кричит Грач, но никто не обращает на него внимания. Хватает Грач

товарищей за руки, хочет остановить, да где уж. Оттолкнули солдаты Федора в сторону,

побежали по шатким, прогибающимся доскам моста. Мост прогнулся. Деревянный

настил осел, коснулся воды. Забурлила вода, заклокотала. И вдруг мост не

выдержал. Оборвались непрочные пеньковые канаты. Скрипнул мост, развалился.

Смотрит Грач на Нарову — несет река свои воды, тащит в пучину русских

солдат.

Отвернулся Федор, сел на камень, схватился за голову. Вдруг слышит — кто-то

положил ему на плечо руку.

Поднял Грач голову, смотрит — перед ним бывалый солдат.

— Видишь, что страх делает? — обращается солдат к Федору.

— Вижу.

— То-то, — говорит солдат. — Знай. А сейчас бери фузею. Слышишь — справа

пальба идет. То царевы гвардейские полки — Преображенский и Семеновский —

бьются. Пошли на помощь. А что народ гибнет, на то и война. Тут кто страх

поборол, тот и есть настоящий солдат.

«ПУСТЬ САМ ЧЕРТ ВОЮЕТ С ТАКИМИ СОЛДАТАМИ!»

Подходя к Нарве, шведский король Карл говорил: «Московские мужики

разбегутся при одном виде моих солдат».

Однако вскоре королю пришлось изменить свое мнение. Не хотел, а все же

пришлось. Произошло это вот как.

Услышав сильную пальбу близ Наровы — а там бились преображенцы и семе-

новцы, — Карл бросился к своим войскам.

Король подоспел вовремя: гвардейцы оттеснили, отбили шведов. Того и гляди,

обратятся шведы в позорное бегство.

— Шведы, шведы! — закричал Карл. — С вами бог и ваш король! За мной,

шведы!

Солдаты воспрянули духом и с новой силой бросились в битву.

Слева, с невысокого холма, била русская пушка. С кипением врезались ядра

в шведские ряды, валили по нескольку человек сразу.

— Пушки, подать сюда пушки! — закричал Карл.

Несколько солдат бросились выполнять приказ. Вскоре появилась шведская

батарея.

— Огонь!

Ядра легли с недолетом, метрах в тридцати от русской пушки.

— Огонь! — закричал Карл.

Опять недолет.

С третьего выстрела легли шведские ядра рядом с пушкой. Поднялась снежная

пыль. Словно игрушечных, подкинуло в воздух и разбросало в разные стороны

русских солдат.

— Ура! — закричал Карл. — Ура! — и замахал шляпой.

Однако, когда улеглась пыль, король увидел: у пушки, словно вовсе и не было

залпа, стоит солдат. Карл посмотрел — у солдата нет правой руки. Весь бок пушкаря

залит кровью. Словно надломленный сук, торчит из плеча оголенная кость. Солдат

держит в левой руке запал, что-то кричит, наводит пушку прямо йа шведского