========== 8. Финник/Китнисс ==========

– Финник!
– Вскрикивает она, подскакивая на жесткой земле, вырываясь из неглубокого тревожного сна. Промокший от пота комбинезон липнет к груди, а сердце колотится, как кролик в силках. И слезы сами собой текут по щекам, и губам становится мокро и солоно.

– Финник, - уже тише, почти беззвучным выдохом в облаке вырывающегося изо рта пара. Застынет, вслушиваясь в тихие шелесты ночи, будто надеясь расслышать новую стаю переродков, посланных Сноу, чтобы добить последних выживших Победителей.

“Добро пожаловать на 76-ые Голодные Игры”, - шепнул он ей, усмехаясь, когда маленький отряд вступил на разгромленные окраины Капитолия.

“И пусть удача всегда будет с вами”, - добавила она и с усилием улыбнулась в ответ, находя на ощупь его теплые пальцы.

Недолго продлился твой медовый месяц, Финник Одэйр.

“Значит, продолжим уже в Капитолии. Когда победим”, - Он смеялся так заразительно, что Китнисс почти забыла о ноющей боли в груди, падая, погружаясь, проваливаясь в эти глаза, что сейчас блестели не холодной сталью, как это было на Арене, в них отражалось солнце, что бросало золотистые отблески и на его мягкие кудри, которые так хотелось взъерошить рукою. Хотя бы раз.

Лишь бы ты был счастлив Финник. Лишь бы ты опять мог улыбаться.

Но солнечные лучики никогда уже не запутаются в его волосах, отливающих золотом. И она так и не скажет ему все, что не успела.

– Финник…

На рассвете зябко, и она по привычке берет колчан и лук прежде, чем выйти наружу. Морозный воздух холодит щеки, и кожа покрывается инеем, губы синеют, а кончики пальцев покалывает крошечными невидимыми иглами. Он стоит прямо напротив - через улицу. Губы сжаты в тонкую полоску, а глаза смотрят грустно и как-то… осуждающе, может быть?

– Ты должна убить Сноу, Китнисс Эвердин. Это все, о чем ты можешь думать сейчас. Забудь обо мне. Хватит мучиться, Китнисс. Ты ничего не можешь изменить.

– Финник!
– Лук падает, громко ударяясь о твердую промерзшую землю, когда она бежит к нему, раскинув в стороны руки. Секунду. Целую бесконечную секунду она верит в досадную ошибку, верит, что его не разорвали на куски переродки, когда он прикрывал ее спину.

Укоризненно наклоняет голову и смотрит из-под бровей так пристально, что она будто спотыкается, осекаясь. И понимает. Понимает, до конца впуская в себя эту рвущую сознание боль. Финник мертв. Его нет здесь и никогда уж не будет.

– Сойка-пересмешница, обещай мне. Обещай, что ты сделаешь это.

Он такой красивый, что дыхание перехватывает. Просто коснуться кончиками пальцев щеки, скользнуть губами вдоль линии скул, запустить пальцы в волосы…

– Я сделаю это. Клянусь тебе, Финник. Твоя… смерть не будет напрасной, - слезы душат сильнее, чем накинутая на шею удавка, и фразы получаются рваными с надрывом.
– Зачем ты? Почему?

Это мог быть кто угодно, так почему именно он? Тот, кто единственный из всех них имел шанс на нормальную жизнь. Тот, кого никогда не увидит жена и еще не рожденный малыш.

– Позаботься о них, Огненная Китнисс.

Это так жестоко, его просьба. Это как разрывная села прямо в сердце или ягоды морника под язык.

– Я все сделаю, Финник. Энни и ребенок будут в безопасности. Я позабочусь.

И каждый день буду помнить о том, что посмела возжелать то, чего (кого) никогда не могла получить.

– Спасибо, Китнисс. И помни, всегда помни о том, кто твой настоящий враг.

Светлеющее на востоке небо хмурится все сильнее, и крошечные колючие капли дождя падают сверху, царапая руки, лицо. Одэйр смотрит так пристально, что Китнисс понимает - в это мгновение он знает каждую ее мысль, каждое слово, что таяло на губах, так ни разу не прозвучав.

– Ты умер из-за меня. Прости. Прости меня, Финник.

Она вырвала бы свои глаза, лишь бы не помнить тот момент, когда он рухнул с лестницы вниз, увлекаемый десятками узловатых рук склизких уродов, созданных Капитолием, не помнить, как они рвали его на части, а ей оставалось лишь шептать сдавленно: “Морник, Финник, вспомни про морник”. Когда огненный цветок распустился под ногами, сбивая с ног жаркой волной, Китнисс поняла, что Победитель 65-х Голодных Игр выполнил свой долг до конца.

– Это не так. Ты не виновата, запомни, - ласковый шепот выдергивает девушку из туманных воспоминаний, и прозрачная рука касается растрепанной косы - будто гладит по голове. Она не чувствует прикосновения, но почему-то становится легче. Как если бы он обнял ее, как бывало прежде, тронул губами макушку и шепнул, что все будет хорошо, что он рядом, что он поможет.
– Ты справишься, Сойка-пересмешница. Ты справишься, моя милая Китнисс.

Она вздрагивает, когда тяжелая ладонь опускается на плечо и тихий, но кажущийся оглушающим в утренней тишине, голос лейтенанта Боггса раздается прямо над ухом.