Сами они ели, по моим меркам, невообразимо много. Оба их холодильника были забиты до отказа, и до отказа же забивалось мусорное ведро – тем, что пропадало, не дожив до съедения. Когда они выезжали на рынок, то оставляли там сумму, вполне сопоставимую с дворничьей зарплатой.

По секрету скажу, что на тёткиных тучных харчах я заработал себе долгое несварение и уже тогда подумал, что с мясом хорошо бы попрощаться навсегда.

Та же мысль – тогда впервые в жизни – промелькнула и насчёт рыбы. Однажды я вышёл на кухню и увидел, как тётка потрошит живых карасиков на уху. Я в пол-уха слушал деловитую и приветливую тёткину болтовню и вдруг увидел, как один из карасиков – уже вспоротый, с выдранными жабрами, – мазнул хвостом по разделочной доске… Я что-то слабо вякнул. На это тётка, не выпуская кривого ножа, преспокойно заявила, что всё в порядке, у них же нет нервов и они ничего не чувствуют.

Да, уха была вкусной…

В тот день, помню, тётушка придумала меня женить. Великовозрастный холостой племянник – интересная игрушка, кто же спорит. Вот и завелись вокруг-да-окольные разговорчики о какой-то «хорошей девочке Ане с квартирой». Она, правда, разведёнка, не пошла в универ и не во всём красавица, но ведь и я не принц наследный. Юную студенточку с модельными параметрами мне не потянуть, у них нынче запросы ого-го. А мордатая разведёнка с хрущёвочкой – хоть на первое время вещь незаменимая. Квартирку-то потом можно и оттягать. Главное – сразу прописаться.

С дядей мы уходили в бильярдную, респектабельно прихлёбывали из пузатых стопок хороший коньячок и гоняли шары по сукну. Я, конечно, сливал партию за партией и откровенно маялся. Дядя же рассказывал, как у него всё замечательно схвачено в конторе, и между делом сватал мне работёнку. Под началом Олега. В плиточном цеху. За десять тысяч в месяц. Правда, отопления там нет и зимой там холодно, но я же смогу ходить греться в офис, ведь правда же? Чем нанимать «этих черножопых», не лучше ли порадеть дорогому родственнику? А десятки в месяц мне должно за глаза хватить. Я же не наследный принц, избавлен от обременяющих привычек пить «Хенесси» и носить часы по цене отечественного автомобиля.

Вообще, дядя Коля и тётя Тамара были очень талантливыми людьми. Они с бесподобной ловкостью раскладывали людей по сортам и наклеивали на них ценники. А потом, сообразно ценникам, назначали, кому сколько достаточно денег для жизни и кому какие положены ништяки.

Раз в неделю в этот дом приходила девушка – убирать в комнатах. Однажды я нечаянно подслушал, как тётка ей что-то дарила. Типа, возьми юбку, Алиночка, я в неё не влазию, а ты у нас худенькая, что зря лежать-то будет. Алиночка смущённо бормотала, что ей юбка тоже, наверное, не подойдёт, и не лучше ли отдать её Наташе (тёткиной невестке)? На это тётка с досадливой заботой заохала: мол, там у нас такая Наташа – ей юбка не юбка, лифчик не лифчик – «наша Наташа цену себе знает».

Не знаю, осознала ли Алиночка всю суть последней фразы или счастливо сбросила её мимо ушей, но юбку всё же взяла и пошла дальше – мыть квартиры других богатых соседей… Алиночка не знала себе цены, а тётя Тамара её цену знала.

Спасаясь от перспективы быть трудоустроенным в холодный цех под начало двадцатитрёхлетнего кузена, я бегал по городу и искал себе работы в редакциях. Разумеется, ничего подходящего не находил. А если честно, то искал уже так, чтобы точно не найти. Жлобский городок наводил на меня тоску. Не спасали его даже липовые рощи и тюльпановые поля возле администрации и городского суда. Сначала я собирался погостить там дней пятнадцать, но в итоге смылся пораньше, удачно «позабыв» мешок с дарёными обносками в дядином шифоньере.

Знаете, что я думаю? С богатыми родственниками просто не нужно иметь никаких дел. Это вредно для души и для мозга. Собственно говоря, от любой родни вообще лучше держаться как можно дальше. Но от богатой – особенно. Как от высоковольтной ЛЭПки. Это не потому, что они плохие, а потому, что отчаянно плохой ты. Ведь в какой-то момент ты начинаешь растлевать сам себя. Нет, дело не в зависти. Зависти как таковой может и вовсе не быть. Ты можешь просто тихо презирать этот неглохнущий Первый канал, эту вечную «Комсомольскую правду» по диванам, этот шансонный бум-бум в джипе. Но в какой-то момент ты, даже незаметно для себя, начинаешь на кого-то рассчитывать. Верить обещаниям, строить с их подачи планы на будущее – а планам этим цена копейка и три фантика. Ведь одно дело подлить тебе жирного борща да поделиться с тобой чужими семейными секретами и совсем другое – позвонить полезным знакомым и предложить им пресс-секретаря или редактора корпоративного журнала.

В общем, если вам от меня нужен мудрый совет: бегите от благодетелей зигзагами. Это продолжение другого мудрого совета: ничего и никогда не берите взаймы. Надеюсь дожить до того дня, когда сам смогу воспользоваться этой мудростью…

Кстати, дядю Колю с его днём рождения я тогда так и не поздравил. Сослался матери на нулевой баланс (и это было, к сожалению, не враньё).

Бедность – в сущности, калечащая хроническая болезнь. От неё сохнет и трескается душа, притупляются чувства. Ты становишься похож на обветренную руку с неистребимой грязцой под ногтями. И руку эту сводит хронической судорогой. Когда-то мой друг, Серёжа-философ, за кружкой скверного кофе показательно доказал мне теорему о счастливом бомже и несчастном цивиле – этой теоремой Серёжа развлекал своих студентов. Знаете, она из разряда тех парадоксальных задачек про «вес слона равен весу комара». Только в случае со слоном нужно решать какое-то мошенническое алгебраическое уравнение, а в случае с бомжом – рисовать отрезки от одной точки до другой. Одна точка – потребность. Другая – удовлетворение потребности, то есть момент счастья. Дальше опять пара точек, два конца отрезка: потребность-удовлетворение. И так ad libitum.

Так вот, по Серёже-философу наглядно получалось, что условный бомж определённо счастливее условного цивила. Вся фишка в характере потребностей и, следовательно, скорости их удовлетворения. Ведь чего хочет средневзятый цивил? Хорошую работу. Жильё. Машину. Какое-нибудь кресло какого-нибудь начальника. Что-то скопить, чему-то научиться, куда-то съездить – ну, вы уже поняли и приложили к себе. На реализацию этих желаний уходит от нескольких недель до нескольких лет, и всё это время ваши неудовлетворённые потребности зудят не умолкая, превращая жизнь в утомительную череду стайерских забегов.