Он умеет подсказать, вроде бы не подсказывая. Так бывает и с моими задачками, и со звонками Лукьянова.

– Вот видите, как вы отлично придумали!
– говорит он Лукьянову по телефону.

– Это же ты придумал, - возражает мама, когда папа вешает трубку.

– Он и без меня все это знал.

– Знал бы, так не звонил!..

И возражает папа людям так, что, кажется, он просто дополняет их собственные мысли.

А тут он почти кричал. И на кого? На Лукьянова!..

– Разве можно не ценить людей, которые уже сыграли свою роль, выполнили, так сказать, свою функцию?
– продолжал папа.
– Так, простите, и мать с отцом недолго вычеркнуть из памяти. Они ведь тоже выполнили свои функции: родили нас, подняли на ноги. Оглянуться назад - вовсе не значит отступить!
– Лукьянов продолжал не узнавать его.
– А Виктор Макарович мог бы еще долгие годы исполнять свою роль. Назвать его "пройденным этапом"?!

– Это не я назвал, а директор Дома культуры.

Лукьянов оправдывался перед отцом.

– Виктора Макаровича я давно знаю, - сказал он, - очень давно! Я пел у него в хоре.

– Вы... пели?
– переспросила мама.

– Недолго. Певцом я не стал. Так что практически это не имело значения.

– Это не могло не иметь значения, - сказал папа.
– Не надо делать вид, что мы появились на свет такими же, какие мы с вами сейчас. Все имело значение! Мы часто слышим: "Никто не забыт и ничто не забыто!" Разве это должно относиться только к военным подвигам? По-моему, ко всему доброму, что делают люди... Я это давно вам хотел сказать.

– Вот и сказали, - ответил Лукьянов.

– Но как же, если вы пели... можно было не позвонить Виктору Макаровичу? Не проверить?..
– спросил отец.

– Вы знаете, какие сейчас напряженные дни!
– ответил Лукьянов.
– У меня на календаре... там, в кабинете, записано: "Позвонить Караваеву". Хотел узнать о здоровье. В таком вот плане. Потому что директор Дома меня заверил...
– Лукьянов зашагал по комнате.
– Давно я не видел Виктора Макаровича. Должно быть, лет двадцать. В Дом культуры хожу главным образом на собрания. Времени нет. К сожалению...
– Лукьянов остановился.
– А он-то что же не мог о себе напомнить?

– Неудобно, наверно... напоминать, - сказала мама.

– У меня тоже одна голова! И в ней иногда не хватает места...

– Сердце в этом смысле гораздо вместительней, - уверенно сказал папа.

– Да, понимаю.
– Лукьянов сел за стол, на котором стояли целых три телефона. Он уже не был таким напряженным, стремительным. И хотя в кабинете у него шло совещание, он как будто не торопился.
– Нехорошо получилось...

– Дирдом во всем виноват!
– сказал я.

– Кто?

– Директор...

– Дирдом?
– Лукьянов громко захохотал.
– Это мне нравится! Очень подходит... Я думаю, еще не поздно переиграть!

Лукьянов нажал на кнопку. Вошла секретарша, и он сказал, чтобы она соединила его с Дирдомом.

Я думал, что Лукьянов будет кричать на Дирдома, стучать по столу. Но он не кричал.

Не поздоровавшись, он тихо и четко произнес:

– Вы ввели меня в заблуждение. Виктор Макарович мог остаться!
– Дирдом что-то ответил.
– Консилиум?
– Дирдом опять что-то сказал.
– Сейчас у меня нет времени. Потом я вникну во все детали. А пока отмените приказ... То есть как поздно?

Дирдом что-то объяснял. Ничего больше не сказав ему, Лукьянов повесил трубку.

– В сегодняшней вечерней газете будет заметка: "Из театра - в самодеятельность. Заслуженный артист приходит к детям!" Или что-то в этом роде, - сообщил он. И взглянул на часы.
– Уже пять... Газета печатается.

– Виктор Макарович говорил: "Я счастливый человек: никогда не расстаюсь с детством!" Теперь, значит, придется расставаться...
– сказала мама.

– Ни в коем случае!
– Лукьянов поднялся.
– Мы найдем другое место.

– Другого места для него быть не может, - сказала мама.

– А не вернуть ли его на прежнюю должность?

– Дирижером? Там ведь Маргарита Васильевна...
– осмелился возразить я.

– Она вернется на свое прежнее место.

– Виктор Макарович не согласится.

– Почему?

– Я вам не могу... объяснить...

Лукьянов почему-то поверил мне.

– Надо пораскинуть мозгами!
– По примеру отца он чуть не смахнул на пол письменный прибор. И обратился к маме: - Вы зайдите ко мне завтра по этому вопросу.
– Потом обратился к отцу: - А вы зайдите сегодня. По поводу третьего цеха... Надо пораскинуть мозгами!

Он ушел к себе в кабинет, так и не поинтересовавшись, кто я такой. Может быть, он догадался?

– И все-таки я люблю его, - сказал папа.
– Он - голова.

– А душа?..
– тихо спросила мама.

– И душа есть. Только ей некогда себя проявлять...

Когда я вечером пришел к Виктору Макаровичу, он уже все знал.

– Откуда?..
– спросил я.

– Мне позвонил Петя Лукьянов.

Своих бывших учеников он называл так же, как называл раньше, когда они были детьми.