Шрифт:
– Я нашла выход из положения!
– через несколько дней сообщила мама.
Мы с папой притихли.
– Я вспомнила, что в Доме культуры "Горизонт" был детский ансамбль. В него входили и хор, и хореографическая труппа, и струнный оркестр. А в ансамбле кроме дирижеров, балетмейстеров и прочих был еще и художественный руководитель. Он все объединял. Вы помните?
Мы с папой не помнили этого, потому что мама увлекалась в ту пору драматическим кружком и никакие другие самодеятельные коллективы нас тогда не интересовали. Альбом "Мама в ролях" относился как раз к тому времени.
– Так вот... мы с Лукьяновым придумали, как учредить эту должность в нашем Доме культуры! Дирдом уже знает... Потому что должен подготовить кое-какие бумаги. Я и имя ансамблю придумала: "Взвейтесь кострами!.." Лукьянов одобрил. Конечно, не в имени дело. Надо пробить штатную единицу! Я объяснила Лукьянову, что это нужно "для дела". Он быстро изучил вопрос и сказал, что "практически это возможно". Художественный руководитель ансамбля "Взвейтесь кострами!..". Звучит, а? Ну-ка, Миша, выйди и объяви!
Я вышел на середину комнаты, сделал свое лицо открытым и приятным и произнес:
– Начинаем концерт ансамбля "Взвейтесь кострами!..". Художественный руководитель - Виктор Макарович Караваев! Дирижер Маргарита Васильевна... Я не помню ее фамилию.
– Все равно прозвучало очень красиво, - сказала мама.
– Да, Лукьянов у нас - голова! Сразу вошел в контакт с профсоюзами. Все поставил на деловую основу. Я думаю, дней через пятнадцать наш проект осуществится.
– Я был уверен, что мама отыщет выход, - сказал отец.
– Если надо помочь, для нее не существует непреодолимых джунглей и лабиринтов!
Когда маме удается в очередной раз "починить пробки" (так у нас дома называются все мамины действия, связанные с починкой, помощью и розысками), отец всегда выглядит именинником. Он бывает счастлив и оттого, что мама что-то исправила, кому-то помогла, но главным образом, мне кажется, оттого, что мама опять проявила себя одаренной натурой, чем он так гордится.
– Только не повторяй моей обычной ошибки: не рассказывай об этом Виктору Макаровичу раньше времени, - продолжала мама.
– Ты знаешь, что я суеверна!
– А мне кажется, надо ему сказать, - возразил папа.
– Пусть знает, что кто-то волнуется за него, хлопочет... Сам этот факт будет ему приятен. Для него важны не только результаты наших усилий, но и наши намерения. Он понимает, что результаты могут от нас не зависеть...
– Говорят, благими намерениями дорога в ад вымощена!
– сказал я.
– Это когда благие намерения осуществляются не благими средствами, ответил отец.
– Как раз это и было...
– Когда?
– удивился отец.
Я не ответил на его вопрос. Вместо этого я воскликнул:
– Сейчас же надо сообщить Виктору Макаровичу! Чтобы он не страдал ни одного лишнего часа. Мама с Лукьяновым своего добьются. Я абсолютно уверен!
– И я, - сказал папа.
Виктора Макаровича дома не оказалось. К двери была приколота записка: "Я у Димули". Значит, он ждал кого-то...
Не кого-то, а только меня! Потому что только я знал, что Димулю зовут Димулей.
Я ринулся обратно к своему дому. Ведь Димуля, Римма и Мандолина жили в соседнем подъезде.
Дверь мне открыл Володька.
Он не упал в обморок от радости, что увидел меня. Он посмотрел так, будто я приходил к нему каждый день в это самое время. У меня же вид был, наверно, такой торжественный, я так горел нетерпением поскорей рассказать всем мамину новость, что Володька спросил:
– Что с тобой?
– Ничего... Сейчас узнаешь!
– Проходи, - сказал он.
– Есть хочешь?
И пошел на кухню.
– Куда ты?!
– воскликнул я.
– Сначала послушай...
– Подожди немного. У меня пригорит...
Мандолина был хозяйственным парнем.
Перед первым отчетным концертом он очень волновался, конечно, но все же заметил, что у Лешки из средней группы на куртке оторвана пуговица.
– Хочешь, пришью?
– спросил он.
– А нитки с иголкой?
– Найдутся.
Оказалось, что у Маргариты Васильевны действительно есть и то и другое.
– - А пуговица?
– спросил Лешка.
– От заднего кармана брюк оторвем. Там никто не увидит.
Он оторвал и пришил.
Когда я сообщил об этом маме, она сказала: