— М-мисс, дело в том… — пару секунд спустя наконец пришёл в себя один из надзирателей, но насладиться его заиканием Фенрир не успел, в разговор вмешался ещё один мужской голос:

— Мисс Лавгуд… Луна! Вы нашли?.. О Мерлин… Нет! Я категорически против! Это же Фенрир Грейбек!..

— Не шумите, пожалуйста, мистер Скамандер. Будет неловко, если мы его разбудим, — шёпотом перебила девица… и вдруг тихонько вздохнула: — Разве кому-то добавляло дружелюбия неприятное пробуждение?

— Луна, — её собеседник послушно зашептал, но, судя по тону, мнения своего о Грейбеке не изменил: — Я не могу позволить вам подобного… подобного…

— Безрассудства, — любезно подсказала девчонка.

— Послушайте, Луна, дорогая моя, — после секундной заминки, видимо, не найдя, что ответить, решил сменить тему этот Скамандер. — Здесь есть ещё несколько оборотней…

— Действительно очень печально. Оборотням, верно, нестерпимо в заключении.

Эта Лавгуд (фамилия Фенриру казалась знакомой, но образ девки в памяти не всплывал) совершенно точно была не в себе, во всяком случае, трепалась она явно с какими-то своими тараканами, а не с идиотами рядом. Грейбек понятия не имел, какого дементора этой полоумной от него понадобилось, но всё происходящее впервые за много месяцев его откровенно забавляло. Настолько, что обернуться хотелось всё сильнее.

— Нам, наверное, действительно лучше сейчас уйти, профессор Скамандер… — вдруг задумчиво проговорила она, и вместе с отчётливым тройным вздохом облегчения за спиной Фенрир будто со стороны услышал свой собственный вздох разочарования. — Всего хорошего, господа.

Грейбек не выдержал и обернулся… Но увидел лишь мелькнувшие у края решётки белые патлы стремительно удаляющейся девицы, да растерянные, вытянувшиеся рожи троих магов, один из которых — смуглый и какой-то взъерошенный интеллигентишка — наверняка и был тем самым «профессором Скамандером».

В этот день к нему больше никто не подошёл. Студенты всё-таки оказались будущими целителями и ещё минут сорок развлекали глупыми вопросами Лестрейнджей, пытались докопаться до сути подвываний Кэрроу, довели до истерики обычно тихого Эйвери и, Грейбек готов был поклясться, выучили много новых русских боевых заклятий, и без волшебной палочки вялящих уши прямо на живых хозяевах. Но до камеры оборотня уже никто не добрался. И Фенрир, слушающий гомон и невольно принюхивающийся к доносящимся из коридора запахам, был данному факту рад. Только вот… где-то внутри засела странная досада.

В кои-то веки тоскливая монотонность существования здесь оказалась нарушена. И не раздражающей толпой галдящего молодого мяса, не бесполезными визитами недоумка-адвоката, убивающими все надежды на спасение, не писаками, жаждущими сделать себе имя на сенсационных откровениях смертников и будившими в Грейбеке зверя даже при новолунии… Впервые за полтора года за решёткой его камеры действительно возникло нечто интересное. Возникло и исчезло, оставив ощущение… потери.

Грейбек думал о девке Лавгуд следующие два дня. Вспоминал будто заторможенную, растягивающую звуки речь (было в ней нечто… певучее, что ли); вновь и вновь усмехался, прокручивая в голове безмятежные ответы надзирателям и этому Скамандеру, перепуганному до полусмерти именем Фенрира; строил предположения, для чего студентке-врачихе мог понадобиться оборотень-смертник… Подобные размышления отвлекли от последствий полнолуния, почти полностью свели на нет привычные уже волны страха, сделали незаметней холод и скуку. Однако надолго сего волшебного эффекта не хватило, и вскоре всё вернулось на круги своя.

Ещё неделю Грейбек надеялся, что девица придёт снова (ведь она же настаивала на стуле!), но в итоге ничем не питаемая надежда сдохла, и Фенрир опять погрузился в ожидание конца да в планы по переигрыванию этого конца на свой лад.

Он, задумчиво глядя в стену перед собой, справлял нужду, не особо целясь струей в маленькое загаженное отверстие, когда почувствовал, что в спину кто-то назойливо пялится. Ароматы из дырки в полу отнюдь не вызывали желания принюхиваться, но Фенрир не больно-то и горел любопытством. Он нарочито неспешно завершил начатое, столь же неспешно обернулся… И ошарашенно замер.

Перед решёткой камеры стояла тощая, лупоглазая, какая-то прозрачно-бледная девчонка и беззастенчиво рассматривала его, слегка склонив голову набок, будто заинтересованный чем-то щенок.

Он безотчётно повёл носом… и дыхание сбилось. Она. Лавгуд.

Грейбек окинул взглядом нелепую фигуру. Спутанные почти белые волосы стянуты сбоку в хвост ярко-красной лентой; странные, похожие на овощи, украшения в ушах; длинная мешковатая кофта грубой вязки отчаянно синего цвета; кроваво-красная юбка чуть ниже коленок; короткие и слишком широкие для ног-спичек сапоги то ли в горох, то ли в цветочек; большая синяя сумка, словно вытягивающая своим явно немалым весом тонкие белые руки из просторных рукавов… Что ж. Выглядела она так же, как звучала. Ненормальной.

Фенрир разочарованно ухмыльнулся сам себе (девка конкретно двинутая, ничего интересного, а он-то… «очаровался») и, заправив, наконец, завязки штанов, вопросительно дёрнул головой:

— Чего надо?

Девица моргнула, поставила на пол перед собой сумку… а потом, переступив через неё, шагнула к решётке.

— Это, наверное, очень неудобно, когда туалетная комната так… открыта, — произнесла она, рассматривая Грейбека, и вдруг невинно улыбнулась. — В следующий раз я попрошу охранника убедиться, что вы… не заняты.