Я отставил ужин подальше и покачал головой:

– Не знаю. В любом случае, я повел себя как последний придурок.

– Что говорят в полиции? – наконец, добралась до интересующего ее жена.

– Ничего. Битый час допрашивали нас с Яриком. Да толку-то? Мы все выложили. Про Петькину паранойю, про его карточные долги.

– Но он ведь сказал, что последнее время не играл на деньги. Думаешь, врал?

– Я уже ни в чем не уверен. Он выглядел так, будто уснул с открытыми глазами. Понимаешь? Спокойствие на лице, какая-то безмятежность… Полиция не нашла никаких следов. Они склоняются к версии, что это было самоубийство. Правда, не понятно, каким образом он покончил с собой.

– Но ведь они же проводят всякие экспертизы, вскрытие…

– Маша, нам ничего не говорят! Даже неизвестно, когда тело отдадут. Я звонил матери Пети, несчастной старушке даже не дают возможности нормально похоронить единственного сына, - мне стало тяжело дышать. – Убери, я не буду есть.

На маленькой кухне повисло тягостное молчание. Маша молча ковыряла яичницу, больше пачкая тарелку, чем отправляя кусочки в рот. Она не особенно любила Петю. Я это знал. Когда мои друзья приходили к нам домой, жена старалась убраться как можно дальше. И если с Яриком она иногда перекидывалась парой фраз, то с Посадским вела себя отстраненно и холодно. Сначала меня такое поведение супруги нервировало. Я даже предпринял попытку поговорить с ней тему гостеприимства. Но Машка сразу осадила меня одной-единственной фразой:

– А ты много с моими подругами говоришь?

– Но… - растерялся я.

– Вот именно. Когда последний раз Верочка к нам заглядывала, ты стоял, как пенек и только угукал. А потом, вспомни, и вовсе унесся смотреть свой проклятый биатлон. Не понимаю, чего ты так его любишь? Одни и те же спортсмены бегают одни и те же дистанции каждый год. Эдакий междусобойчик. Ничего нового.

– О, а твои сериалы чем лучше? Такое ощущение, будто их снимают в одном павильоне. И сценарии как под копирку. Чего смеешься?

– Ничего, - Маша едва не захрюкала, стараясь скрыть улыбку. – Просто мы так дойдем до классического обсуждения, кто сколько времени в ванной проводит. Юр, нам всего тридцать, а не восемьдесят. А мы превращаемся в двух несносных людей, портящих друг другу жизнь из-за мелочей. Давай остановимся. Я не против твоих друзей, правда. Они хорошие ребята, но сидеть с вами и слушать про все тот же биатлон или цены на бензин, или как плохо наше правительство… Я постараюсь быть с ними подружелюбней, если тебе это так важно. Но душа компании из меня не получится. Прости, милый.

С тех пор подобных разговоров не предпринималось. Порой моя жена поражала своей мудростью. И хотя мы нередко спорили, но я старался прислушаться к ее советам. Так что, немного помолчав, я все же спросил:

– А как ты считаешь, мог ли Петя свести счеты с жизнью? Ты ведь по первому образованию психолог.

– Как круто, что ты вспомнил! – не удержалась Мария от шпильки. Затем резко сделалась серьезной. – На мой взгляд, Посадский не производил впечатления ненормального. Когда мы последний раз виделись с ним, он был несколько расстроен. Но суицид… Только не принимай это за истину в последней инстанции, хорошо? Я бы сказала, твой друг был не из тех людей, которые выбрасываются из окна или выпивают яд.

– Да, Петька любил жизнь, - подтвердил я. – И все же меня беспокоят его заявления. Он говорил, что чувствует себя преследуемым кем-то непонятным. Не может быть такого, чтобы психически нормальный мужик начал трястись как маленькая испуганная девочка. Не в обиду девочкам.

– А что ваше расследование? Ну, ты говорил про какого-то Валика, который продал наркотики Пете.

– Да там все глухо. Мы нашли коробочку, но там все таблетки на месте. Так что это не передозировка однозначно.

– Тогда я вообще ничего не понимаю, - вздохнула жена.

– Я то же, - мне вдруг вспомнилась дурацкая статейка, прочитанная в доме Ярика. – Мы с тобой – рационально мыслящие люди. Если кто-то умирает, мы ищем явную причину. Разборки, деньги, не разделенная любовь. А некоторые все на пришельцев валят.

– Ты это о чем? – не поняла Маша.

– Просто недавно натолкнулся на опус в бульварной прессе. Про всякие странные смерти. Чего только народ не придумает: тени-убийцы, высасывающие душу.

– Знаешь, у меня на работе есть одна сотрудница. Она вчера тоже говорила о каких-то тенях. Я особенно не вслушивалась, но насколько поняла, там тоже дело не чисто.

– Да? – Вот это уже было интересно. – Мань, а ты можешь завтра подробнее все узнать?

– Конечно. Но разве…?

– Нет. Не думаю. И все же что-то в этом есть, - пробормотал я.

Проникнуть в дом друга не составило никакого труда. Печать с двери уже сняли, а у Зины всегда были запасные ключи. Правда, сама девушка осталась на страже. Вдруг у кого-то из соседей слишком повышена бдительность.