– Отойди!

Сильные руки подняли Сан над землей, заботливо уложили на старые маты. Ей очень хотелось хоть одним глазком подглядеть, какое выражение лица сейчас у начальника. Не потеплел ли взгляд, не появилась ли обеспокоенная складочка между бровей?

– Наверное, из-за жары, - предположил Ваня. – Или еще чего. У нее, кажется, ну, эти самые дни начались.

– Да? – почему-то удивился капитан. – И что, она теперь каждый месяц будет мне такие представления устраивать? Карпатова, очнись!

«Фиг тебе», - злорадно подумала девушка. Она могла полагаться только на звуки. А те стали совсем какими-то странными. Сначала шаги, потом бульканье. А затем Сан едва не захлебнулась. Тут уж было не до притворств! Сан вскочила, отфыркиваясь. Над ней стоял капитан, щедро поливая девушку из двухлитровой баклажки.

– Вот так, салаги, и надо бороться с обмороками. Особенно притворными.

– Вы… вы… - девушка даже не могла подобрать подходящее слово. Поток иссяк, а она промокла до нитки. – Теперь понятно, почему от вас жена ушла!

Последняя фраза сама вылетела изо рта Сан. Кажется, от незапланированного душа все предохранители в ее голове смыло.

– Не смей говорить о моей жене! – Капитан буквально вдавил языкастую девицу в ближайшую стену, сдавив ей шею. – Ни тебе, ни кому-либо еще я не позволю упоминать ее имя! Ты – всего лишь глупая, бестолковая девчонка, думающая, что все в этом мире сделано для нее!

– Капитан, капитан, вы ее задушите! – взмолился Захар.

Михайлов отпустил девушку, брезгливо вытерев ладонь о штаны.

– Ты могла просто подойти и сказать, что сегодня не можешь заниматься, - сплюнул он. – Я бы снизил нагрузку или совсем отменил тренировку. Знаешь, почему от меня ушла жена? Потому что однажды я уже купился на уловки такой, как ты. Думающей, что своими красивыми глазками и большой задницей она может сделать из мужика коврик для ног. Молодость и красота, Александра, проходят. А знаешь, что остается? Человечность. Или грязь. Реши, чего в тебе больше…

Сан не могла ничего ответить. Она кашляла и хватала ртом воздух. Теперь уж точно придется идти к Марату – иначе горло опухнет так, что ни глотать, ни говорить девушка не сможет. Опираясь о стену, девушка как можно быстрее покинула спортзал.

Было уже поздно. Точнее, рано, около девяти утра. Мокрая, с саднящим горлом, плачущая от обиды, боли и унижения, Сан выбралась из здания. Если ей суждено умереть, пусть это произойдет сейчас. Пусть ее разорвут, как отца, твари. Это лучше, чем каждый день проводить бок о бок с Михайловым. А ведь она считала его симпатичным, приятным… Этого зверя с горящими зелеными глазами. Эту сволочь.

Рассвет был не за горами. Небо уже посветлело, краешек горизонта окрасился бледно-розовым. Во дворе штаба никого не было. Нормальные охотники либо спать ложатся, либо патрулируют улицы. И только они втроем словно живут вне времени и здравого смысла.

Перемахнуть через забор. Ни охраны у ворот, ни колючей проволоки. Обычное железное ограждение. Раз, два, нога, рука, и Сан уже на той стороне. Вот она – свобода. И не важно, что от холода стучат зубы, словно выбивают какой-то затейливый ритм. Конец сентября, как-никак.

Чтобы согреться, пришлось бежать. На восток, навстречу солнцу. Привыкшие к постоянной синеве глаза передают удивительные картины. Вот она – реальность, разноцветная, меняющаяся с каждой минутой. И хотя совсем недавно Сан едва ковыляла, преодолевая очередную стометровку, сейчас ноги несли ее сами. Как можно дальше от штаба, от охотников, от всей этой гадости.

«Папа, папочка, неужели ты был таким же?
– думала девушка, заворачивая за угол очередной улочки. – Нет… ты не такой. Ты был самым лучшим, самым добрым и смелым»

Она неслась вперед, пока, наконец, не догадалась забраться по старой пожарной лестнице на крышу. Отсюда открывался прекрасный вид на город. Полуразрушенные здания без окон, одинаковые, серые – с высоты даже они казались не столь уродливыми. Впереди раскинулись поля и перелески. Золотистые макушки деревьев, кружащаяся в воздухе паутинка. Природе было все равно, если в этом мире твари и люди, или одни уже истребили других. Сезоны менялись, как сто, как двести, как тысячу лет назад. И также облетали березы, и также поднимали свой свист поутру птицы.

И также медленно и величественно вставало солнце. Говорят, скоро его постигнет судьба всех звезд – взрыв, смерть и новое рождение. Но разве не в этом весь смысл? В том, что рано или поздно все либо перерождается в нечто новое, либо навсегда превращается в ничто.

Сан села на какую-то доску, влажную, покрытую в нескольких местах плесенью. Не важно. Пытаясь согреться, обняла себя руками и начала растирать предплечья и бока. Снова начало беспокоить горло, но сейчас Карпатовой было не до того. Она смотрела, она полностью погрузилась в рассвет, стала очередной пылинкой посреди воздушных потоков. Первый луч пронзил ее, как стрела. Девушка едва не ослепла, но не отступила. Лишь прикрыла веки, продолжая рассматривать игру лучей на различных поверхностях. Казалось, все вокруг напитывается золотом. Неудивительно, что пожирателям нравится солнечное излучение. Будь она тварью…