Сильвия попросила Нейтана показать мне мою новую спальню. Очень иронично.

— Вот, — сказал он, распахнув вторую дверь слева, когда мы поднялись. — Прямо через коридор от моей.

— Отлично, — пробормотала я, входя в комнату со скрещенными руками на груди. Комната была не маленькая, но и не большая. Стены были выкрашены в скучный оттенок белого, и ни одна картина или фотография не разбавляла унылое впечатление, навевающее мысли о палате в психбольнице.

Мой взгляд переместился на широкую кровать в центре комнаты. Это была не та кровать, в которой я спала в папином кондо, кровать, которую я называла своей в течение шести лет. Эта была больше, с дубовой рамой и слишком большим количеством подушек. Одеяло было нейтрального бежевого оттенка и идеально сочеталось с ковром и занавесками, висящими на единственном окне. Все в комнате было идеально чисто и миленько, как и все остальное в новой папиной жизни.

И я ненавидела это.

Главное, что бесило (то, что было для меня совершенно очевидным) — эта комната была гостевой. Она не была предназначена для меня.

Моя спальня в папином кондо не была какой-то из ряда вон роскошной или что-то в этом роде. Старая кровать скрипела, и ковёр действительно пора было заменить. Несколько фотографий нас с папой были единственными предметами, украшавшими стену (ну, ещё была одна из его сумасшедших ярких картин). Я никогда не тратила время на развешивание плакатов. Но та комната была моей. Никто не спал в ней, кроме меня. Даже во время учебного года я знала, что папа не использовал мою комнату для посетителей. У него была другая комната для этого. Моя комната принадлежала мне и только мне.

Эта комната не была такой. И никогда не будет.

— Ты знал? — потребовала я ответа у Нейтана, поворачиваясь к нему. Злость на всё, что я узнала за последний час, наконец, вырвалась наружу. — В ту ночь, ты знал, кем мы были?..

Он вздохнул и тихо закрыл дверь:

— Нет. Я имею в виду — да, я знал, что у Грега есть дочь, но я никогда не спрашивал, как её зовут. Я понятия не имел, что это была ты.

— Ладно, — я подошла к окну и уставилась вниз на задний двор, отмечая вычурную террасу с расставленными тут и там садовыми стульями и столиком с воткнутым посередине зонтом. Я также увидела охрененно пафосный большой углубленный бассейн. Вода была кристально-голубой, а в дальнем конце стоял трамплин. Вид из разряда тех, что можно увидеть в телевизионной рекламе. — Это отстой.

Он ничего не сказал. Он был так спокоен и принимал все так хорошо. Я захотела врезать ему, чтобы он завопил так же, как хотелось вопить мне. Неужели он не видел, насколько это все было херово?

Я зажмурилась и стиснула руками подоконник. Моё лето не должно было начаться вот так.

— Я не скажу им, — нарушил он долгое молчание. — Ты не должна беспокоиться о том, что твой отец может что-то узнать.

— Мне действительно насрать, что ты им скажешь, — я открыла глаза и отошла от окна, начав разбирать свою сумку с вещами.

Ладно, это неправда. Меня это волновало. Я не хотела, чтобы папа знал о том, что я делала. С Нейтаном или кем-либо ещё. Неважно, насколько сильно я была зла на него, я всё ещё хотела, чтобы он видел во мне свою маленькую девочку.

Но признаюсь, я с удовольствием посмотрела бы на лицо Сильвии в тот момент, когда она узнает, что один из ее маленькой идеальной семейки бросил устроенную им разгульную вечеринку, чтобы трахнуть девчонку, которую едва знал. Она была бы в шоке.

— В любом случае не беспокойся об этом. Очевидно, у меня тоже были бы неприятности. Так что, считай, что той вечеринки никогда не было.

— Потрясающе. Теперь ты закончил? — спросила я.

Наши глаза встретились, и он больше не улыбался. Не было даже этой его фальшивой улыбки. Он сделал медленный, глубокий вдох, прежде чем сказал:

— Извини, я должен позволить тебе распаковать твои вещи.

— Как ты можешь быть таким спокойным насчет всего этого? — воскликнула я, когда он повернулся к двери.

Нейтан не смотрел на меня. Он положил руку на дверную ручку, но заколебался, прежде чем повернуть ее.

— Нам предстоит жить под одной крышей два с половиной месяца. Я думаю, нам обоим стоит забыть о случившемся и начать с нуля. Как я уже сказал, той ночи никогда не было, — он открыл дверь. — Удачно устроиться. Если тебе что-то понадобится, я буду через коридор.

И вышел наружу.

Я закрыла за ним дверь и заперла ее. Забыть, что это когда-то случилось? Он говорил так, что в его исполнении это звучало очень просто. Я знала, что сама сказала ему забыть меня как можно скорее, но не ожидала, что буду жить через коридор от него. Я ненавидела его за то, что, судя по всему, выполнение этой просьбы давалось ему очень легко.

Со вздохом я вновь отправилась к своей сумке и уставилась на одежду, сваленную туда как попало. Я никогда не складываю вещи. Я не вижу в этом смысла, ведь я снова их надену, и они снова помнутся. Складывание футболок — это нелепая трата энергии.

Я схватила всю одежду в охапку, чтобы разложить, но остановилась посреди комнаты. Я уставилась на двойные двери шкафа, который был просто огромен. Скорее всего, он был заполнен бельем, возможно, там стояла старая гладильная доска или складная беговая дорожка, или еще какая хрень. Это не мой шкаф. Он не был предназначен для моего дерьма.

Я бросила одежду обратно в сумку. Я не буду распаковываться. Не здесь. Этот дом не был моим.

Я размышляла, откапывая бутылку "Маргаритавилль" Голд [6] со дна моей сумки. Я привезла ее для вечеров, в которые мы с папой вместе смешивали бы напитки. Он предпочитает использовать ром, поклонником которого я не являюсь, так что я упаковала для этого лета свою собственную текилу. Хотя похоже, что она потребуется мне гораздо раньше, чем я предполагала.