— Я сама знаю, как мне ездить. Я никогда не попадаю в аварии.

Тамара посмотрела на сына. Тот улыбнулся ей:

— Не бойся, мама. Я поеду вместе с ними.

Это прозвучало так твердо, что Татьяна не решилась спорить.

После ужина, который прошел в тягостном молчании, они втроем отправились в Лубяное. По дороге Татьяна не набирала скорость, потому что Дарья немного боялась. Однако когда супруги проводили девушку, машина помчалась как вихрь. Наконец Павел положил руку на руку Татьяны.

— Оставь, — дернула та плечом.

— Только если ты сбавишь скорость.

— Я не люблю, когда машина ползет как улитка.

— А если попадешь в аварию?

— Ну и что? Кого это интересует?

Павел посмотрел на нее прищурившись. Уголки его глаз подрагивали.

— У тебя странное отношение к жизни.

— У каждого свое, — ответила Татьяна.

— Посмотри, уже стемнело. Скоро осень. А потом зима…

— Почему не продолжаешь?

— Потому что… Да, ладно.

— Тебе будет страшно зимовать в Саввиной Охоте?

— И да, и нет.

— Может быть, ты хочешь провести зиму в путешествиях?

Татьяна торопливо затрясла головой.

— Спасибо, нет. Одну зиму в Саввиной Охоте я уж выдержу. Потому что нельзя оставлять твою мать одну.

Он поглядел на нее взглядом, который заставил ее недовольно отвернуться.

— Какой внимательной ты вдруг стала! Но моя мать ничего от тебя не хочет.

— При чем здесь я? — глухо спросила Татьяна. — Вот тебя, если мы уедем, ей будет не хватать. И потом, твои последние слова — это что, упрек?

— Не совсем. Но было бы лучше, если бы ты по-другому обращалась с моей матерью. Возьми пример с Ирины. Вот уж кто жертвует собой ради тети Тамары.

— Не издевайся над этим.

— Пожалуйста, я только восхищаюсь ее любовью.

— Перестань, Павел! — перебила его Татьяна. — Как не стыдно издеваться над девушкой, которая тебя так любит!

— Если считаться с чувствами всех девушек, которые полагают, что любят меня, тогда жизнь станет невыносимой.

Взвизгнув тормозами, автомобиль остановился. В течение нескольких секунд взгляды Татьяны и Павла пересекались, подобно клинкам рапир. Наконец Татьяна пожала плечами и снова включила мотор. Поездка продолжилась. В голосе Татьяны прозвучал упрек, когда она заявила:

— Нелепый ответ. Тебя стоит только пожалеть — ведь ты не можешь ответить на любовь.

Павел нагнулся к уху Татьяны и прошептал слащавым голосом:

— Лучше пусть твое сердце разобьется от запаха розы, если ты не познаешь любовь вообще.

Татьяна снова отвернулась.

— Посматривай все же на дорогу, Таня. Неужели ты готова убить меня? Неужели ты не ответишь на зов моего сердца?

— Могу только сказать, что любить тебя — несчастье.

— Таня, что ты говоришь? Любви на свете нет. А если ты все еще веришь в сказки, я подарю тебе книгу про любовь. Одна как раз недавно попалась мне на глаза. Называется «Разбитое сердце».

Татьяна прибавила газ. Автомобиль помчался так быстро, что через несколько минут они уже были в Саввиной Охоте.

Когда Татьяна стала прощаться с мужем и желать ему спокойной ночи, он посмотрел на нее так, что Татьяна, покраснев, опустила голову.

— Самое время залиться краской стыда, — хладнокровно произнес Павел. — Ты достаточно умна, чтобы знать, что поступаешь неправильно, избегая семейной жизни. Тем самым ты обижаешь мою мать, а я этого не потерплю.

Татьяна молча проследовала за ним в маленькую комнату, в которой Тамара Темлякова любила отдыхать вечером. Она и сегодня была здесь. Приглушенный свет торшера придавал помещению романтический вид. Ирина играла на рояле в соседней комнате. Она играла сегодня особенно хорошо — вероятно, хотела доказать, что ее музыкальное мастерство никто не может превзойти.

Татьяна опустилась в кресло, прислонившись головой к высокой спинке. Она чувствовала себя неважно. Она устала от Павла, но избавиться от него никак не могла.

— Как довезли Дашу? Что поделывают Песковы? — спросила мать.

— Мы не говорили с ними, — ответил Павел. — Даша распрощалась с нами на улице.

Наступило молчание. Тишину снова нарушил голос Тамары:

— Как Татьяна вела себя за рулем?

— Как всегда неразумно. Девяносто-сто — вот ее скорость.

— Павел, ты не должен больше разрешать ей так ездить.

— Это мне ясно. Если она не поумнеет, то не сядет больше за руль.

Татьяна слишком устала, чтобы возражать. Она неподвижно сидела с закрытыми глазами. Только иногда ее веки подрагивали, да нервно трепетали ноздри. Ирина в соседней комнате подпевала своей игре. Татьяна вздрагивала, когда ее сопрано поднималось особенно высоко.

Татьяна почувствовала, как ее взяли за руку. Павел сказал удивительно теплым голосом:

— Таня, пение тебе неприятно? Лучше, если Ирина замолчит? Только скажи. Ты не должна терпеть в своем доме то, что действует тебе на нервы.