– И мы согласны с этим определением. Но мы смотрим глубже. Рабство и наживу государственные и исторические преступники делают или, скажем, используют для дальнейших завоеваний соседних государств. И постоянно придумывают различные пропагандистские увёртки, чтобы обосновать свои античеловечные преступления и претензии на завоевания во имя своё.

– Господин настоятель, я ваши политические выводы буду использовать в политических кулуарах Вашингтона.

– Не возражаю, сэр генерал.

– Спасибо, уважаемый Дэ. Сколько дней ещё Ван будет в Пекине?

– Месяц или два ему нужно, чтобы охмурить головы докторов Мао и наших людей обезопасить, и самому тихо исчезнуть из Пекина.

– Это хорошо, уважаемый Дэ. Через неделю я лечу в Вашингтон, было бы полезным, если бы вы и Рус со мной побыли в Штатах.

– Господин генерал, у нас достаточно накалённая обстановка. Вы же знаете, какая, потихоньку, разворачивается жестокая борьба в прихожих спальни Мао и на задворках «Запретного города». Мы подготовили сотню с лишним отроков для помощи Дэну. Через месяц мы ждём и Руса в Пекине. Вы же знаете, что иностранцам любого ранга очень трудно попасть в Поднебесную.

– Да. Кроме кремлёвских агентов.

– Несомненно. Половина мест в гостиницах занято людьми из СССР. А вторая половина, думаю, вы догадываетесь.

– Раз вы так спрашиваете, то скорее всего – людьми жены Мао, Цзян Цин.

– Да.

– Дэну будет очень нелегко.

– Он это понимает.

– Наверное, мы здесь с Советами на одной платформе.

– Вполне.

– Я попробую через пару недель объявиться в Пекине. Вы там сможете быть?

– Смогу. Для нас особых преград нет. Тем более, что Чан всегда нам сделает соответствующие пропуска.

– Он и нам сделает. Но нам нужно много. Если наших некоторых людей оформлять как тибетцев: есть шанс?

– Думаю, что да. Тибетцы отличаются от самих китайцев. В Тибете много европейцев уже пятыми поколениями живут.

– А какие ещё провинции можно использовать?

– Те, которые рядом с границей СССР. Там двести и более лет разного рода европейцы живут.

– Это идея.

– Тем более, что многие вживлены в приграничные районы, как спящие шпионы – спящие до поры до времени.

Эксперт догадливо рассмеялся.

– Попробуй таких выяви. У них и дети уже чистокровные китайцы.

– Несомненно. И информированы они не хуже нас.

– Это точно.

– В Шанхае много европейцев. Там они уже второй век живут.

– Надо поднять бумаги. Мысль хорошая.

МакКинрой неожиданно встрепенулся.

– Уважаемый настоятель, прекращаем. А то мы с вами сильно разговорились. Вану это не понравится.

– Да, да. Всего хорошего, генерал. До встречи.

– До встречи.

«Я – вождь земных царей, я царь Ассаргадон.

Владыки и вожди, вам говорю я: горе!

Едва я принял власть, на нас восстал Сидон.

Сидона я ниспровёрг и камни бросил в море.

Египту речь моя звучала, как закон,

Элам читал судьбу в моём едином взоре,

Я на костях врагов воздвиг свой мощный трон.

Владыки и вожди, вам говорю я: горе!

Надпись царя из династии

Аргонидов в переложении.»

Валерия Брюсова.

Сегодня Председатель великой страны не вкушал мозги маленьких обезьянок и не торопился вкушать женское грудное молоко молоденьких мамочек. Вечность молодости не получалась. Вечность здоровья, тоже. В чём-то, самом главном, природа не доработала для великих и величайших. У крышки гроба, почему-то, все не только равны, но и жалки. Жаль. Очень жаль.

Старый, больной и дряхлый, но ещё великий и ужасный, для большой страны, Мао сидел на диване под клетчатым пледом, ёжился от проникающего озноба. Взгляд у него был притухшим, но по-прежнему, узким и злым. Племянник, незаметный и незаменимый, министр-советник, настороженно сидел напротив и чутко ловил глухие слова мудрого и всесильного дяди.

Неподвижное лицо Председателя серело и бледнело от внутренних болей организма. Он медленно, шаркающее, выдавливал из себя внутренние обиды собственных болячек.