Деймон проходит внутрь и обнаруживает девушку, которая разливает вино по бокалам. Сальваторе терпеть не мог вино, но в последние семь лет он очень часто идет в разрез со своими принципами. Откуда у Кэролайн ключи и зачем она пришла значения не имело. Его это не беспокоило.

Деймон схватил бутылку и осушил ее до дна. Он вспоминал, как на протяжении шести лет Кэролайн учила его не чувствовать и жить дальше. Она напоминала Розали, но Хейл никто не мог заменить.

Вино слишком сладкое, приторное, и оно не ослабевает боль. Она смотрит в глаза мужчины уверенно и с некой злобой. Деймон скидывает куртку и отшвыривает ее. Хрустальные бокалы падают, и осколками рассыпаются по паркету. Деймон хватает скатерть и резко срывает. Вся посуда бьется и рушится.

Деймон хватает Кэролайн за шею и прижимает к стене. Ей не хватает воздуха, и она рефлекторно хватается за руку мужчины.

– Я знаю тебя! Почему не могу вспомнить?! Почему тебя не могу вспомнить, а ее – забыть?!

Сальваторе отстраняется и отходит к двери. Боль становится нестерпимой. Он должен радоваться за нее, ведь его дочь нашла защиту и любовь! Но почему так плохо… А смерть Изабель может сломить ее.

Надо забыть Елену, прекратить думать о ней, как она сделала это. Тогда, быть может, он сможет тоже полюбить. Да! Следует поступить именно так!

Деймон подходит к Кэролайн и уверенно и холодно произносит:

– Ты выйдешь за меня замуж?

Она улыбается, потом улыбка исчезает, и на лице появляется серьезность. Красное вино растеклось по паркету, как кровь. Блондинка касается щеки мужчины и, убирая руку, тихо произносит:

– Выйду.

====== Глава 46. Дрина. ======

«Забавно все… Оказалось, что то была не последняя свадьба. Шумное застолье, родственники, гости, какой-то свадебный марш, а еще все кричат «Горько!». Целуя ее, я ничего не чувствую. Сердце из груди не вырывается, пульс не учащается, а ноги не подкашиваются. Абсолютная пустота. Я уже узнал, что впивается в сердце острыми шипами, я узнал, что такое любовь и больше не хочу знать. Елены нет, но она знает о моем бракосочетании. С того дня минуло около двух недель. Похороны Изабель, еще и моя свадьба… Наверняка она сидит на антидепрессантах. В следующую среду будет конференция, посвященная кино, в котором она будет сниматься. Хорошо, что меня там не будет… И я в очередной раз не увижу ее фигуры, ее грустного взгляда и не услышу звука голоса. Мы квиты. Теперь она со своим мужем, а я – с женой.

На самом деле, время учит мириться. Мириться с болью, с осознанием неизбежности и невозврвата. Апатия к жизни возвращается, и я уже чувствую, как она обнимает меня за плечи. Я уже чувствую, как теряю интерес к веселью, деньгам и спиртному. Сигареты начинают выводить из себя, воспоминания теряют былой блеск… У нас много чего было, Елена: ссорились, разбегались, мирились… Но сейчас, когда я делаю вид, что счастлив, выслушиваю пожелания неизвестных мне людей и смотрю на девушку в белом, я ощущаю, как жизнь снова замирает. Яркие картинки сменяются черно-белым изображением, боль притупляется безразличием, вкус спиртного больше не торкает, а еда не вызывает аппетит, лишь тошноту. Тебя винить или благодарить? Да и не важно. Когда ничего не чувствуешь – все намного проще. И я буду ждать.

Мне сорок четыре года. Я наконец-то женился. Куда уже было тянуть? Мы играем свадьбу на пристани, в ресторане, находящемся на каком-то теплоходе, который вместо того, чтобы отвезти нас подальше от гребанного города, стоит на месте. Шикарный зал, а вечером будет зарево фейерверков. Я должен буду станцевать с Кэролайн свадебный вальс, должен буду держать ее за талию и целовать. Что ж, это даже забавно. Все начинают танцевать. Расписанные платья с кучей украшений, пиджаки, пьяные люди, которых я и не знаю. Я улыбаюсь Кэролайн, как и она мне. Держу ее за руку, пью на брудершафт и целую… От нее пахнет духами Шанель и шампанским. Она напоминает мне Розали…

Моя Розали!

Я окончательно свихнулся…

Очередная вспышка фотокамеры. Всю жизнь я боялся свадьбы, можно сказать, с того периода, как полюбил Изабель. А сейчас я не чувствую себя неловко, не ощущаю стеснения. Просто ощущение, что смотрю фильм, частью которого я не являюсь. Ее родители обещают нам квартиру, а ее дядя – поездку в Италию. Что ж, это будет неплохо, в принципе. Однако меня вряд ли удивят пейзажи Флоренции или Рима, убранство шикарных апартаментов и щедрость родителей Форбс, которые ведут себя несколько странно.

Но никто не знает, что на обратной стороне медали. Я люблю женщину, которой не имею права обладать, чью жизнь я разрушил. Кэролайн тоже меня не любит, это видно по ее глазам, но она согласилась на брак, чтобы причинить ему боль… если он почувствует боль, может, он счастлив с кем-то еще.

Итак, мы не любимы друг друга, и вряд ли будем испытывать такие бешеные чувства, как я испытывал, находясь рядом с той цыганской бестией, что нежится сейчас в объятиях своего мужа. А что оставалось еще делать? Брак будет сдерживать ее и меня. Ошейник и так затянулся слишком крепко. Я стал заложником моей любви к моей же дочери. Она ни разу меня не назвала отцом, а я ее – дочерью, поэтому и не имеет смысла говорить, что я испытываю к ней родительские чувства. Это совсем не так. И сейчас мир тускнеет, теряется тяга к жизни, а любовь к миссис Майклсон все равно возрастает. Я погряз в своих пороках и грехах, как и Елена, как и Клаус. А Кэролайн? Перевожу взгляд на супругу, которая мило с кем-то беседует. Я не знаю, свята она или нет, меня по-прежнему не покидает чувство, что я где-то уже видел ее. Но миссис Сальваторе не станет отвечать на мои вопросы. Она лишь улыбнется той улыбкой, говорящей: «Вы ничего обо мне не знаете и никогда не сможете это сделать», опустит взгляд и промолчит.

Истерики и ссоры с Еленой причиняли огромную боль нам обоим, а страсть лишала разума и здравого смысла. Постепенно все зашло слишком далеко, и тайное стало явным. Так больше продолжаться не могло. Когда мы вместе – все рушится. А ее номер у меня до сих пор в памяти. Я потерян. Я застрял где-то между всепоглощающими чувствами к цыганке и апатией ко всему сущему. Вот что скрывает вторая сторона медали.

Но за эти две недели я все же смог кое-что узнать о Кэролайн. Она любит музыку Дэвида Гетта, которого я терпеть не могу, хочет провести наш медовый месяц на Ибицце. Она курит, увлекается виски и позволяет себе курить кальян. Словом, Форбс руководствуется принципом: «Лучше прожечь молодость, чем проспать». Шрамы на моих плечах от ее ногтей до сих пор напоминают о себе легкой болью. Порой жесткий секс заставлял забыть о любви к Елене и дышать именно этой блондинкой, которая сейчас ласково спрашивает какой салат мне положить. Я что-то отвечаю, продолжая вспоминать ту неделю, когда мы не вылезали из постели. Я говорил, что люблю ее, но мы оба знали правду.