– Это плохо кончится, - прошептал врач, удаляясь из комнаты, и он был, конечно же, прав.

В один из дней, когда Тринкет навещал Плутарх, врач, не удержавшись, выдал все планы Хеймитча и Эффи, сопровождая свой донос яркими сравнениями и метафорами того, что может произойти с психикой девушки. Он искренне надеялся на поддержку влиятельного человека, но Хэвенсби был другого мнения.

– Говорят, - после нескольких минут раздумий, наконец заговорил он, - сильные эмоции могут пробудить воспоминания. Да, думаю вам двоим необходимо попробовать этот метод.

– Спасибо, - прошептала Тринкет, умиротворенно улыбаясь.

В тот же день она покинула больницу.

***

– Сейчас город не в самом лучшем виде. До сих пор мы отстраиваем ту часть, где Сноу устроил свою последнюю игру, - Плутарх запнулся, внимательно всматриваясь в лицо девушки, но через пару секунд продолжил, мягко, снисходительно улыбаясь.
– К несчастью, для тебя, дом, в котором ты жила до революции, находился как раз в этой части города, а резиденции, как ты уже знаешь, тоже больше нет.

– Получается, мне некуда ехать?

– Ну почему, есть вариант, но тебе, - но обратился к Эбернети, делая акцент на последнем слове, и, выдержав драматичную паузу, продолжил, - может это не понравится.

Они доехали до бывшего тренировочного центра и поднялись в апартаменты, когда-то принадлежавшие Трибутам Двенадцатого Дистрикта. Это был умный ход, и хоть Хеймитчу эта затея совершенно не нравилась, он понимал, что Хэвенсби был прав. Где как не здесь можно было разузнать о Играх, да и вообще о всём, что случалось с девушкой до потери памяти, вспомнить все взлеты и падения, все потрясающие сознание моменты. Именно в этом месте наверняка был хотя бы одно из самых сильных впечатлений за все время работы, который смог бы заставить её вспомнить.

– Она должна была вспомнить уже на пороге, - думал Эбернети, - но нет. Она восхищается этим ужасным зданием. Капитолийка.

Проходя из комнаты в комнату, девушка, рассматривала причудливую мебель. Радости не было предела, ей определенно тут нравилось.

– Я вспомнила, что любила - прошептала она, - или заново влюбилась в это место?

Вопрос остался без ответа, только Эбернети скривился и что-то грубо ответил Плутарху.

– Сегодня сюда привезут твои вещи, думаю, это тоже может помочь, - подытожил распорядитель. – Да, и Хеймитч останется тут. Даже не спорь.

– Тогда Хеймитчу нужно напиться, - язвительно отозвался мужчина.

– Я думала, мы с тобой старые друзья, - немного разочарованно сказала Эффи, наблюдая, как уходит Хэвенсби. – Но ты странно себя ведёшь. Это сбивает с толку.

– Скажем так, - он выдохнул, поворачиваясь к ней лицом.
– Наши мнения часто расходятся. И данный момент не исключение.

Мужчина развернулся на пятках и бросив «я в бар», оставил девушку в огромном холле. Эффи с интересом разглядывала помещение, затем поднялась на верхний этаж, заглядывая в каждую комнатку, что попадалась ей на глаза. В одной из них, она наткнулась на очень странную вещь. Красивое яркое красное платье. Все люди, которые встречались ей на пути в тренировочный центр, казались заложниками всех оттенков серого, и сейчас она не могла оторваться от мирно лежавшего кровавого пятна платья на кровати.

– Похоже, ты нашла свою комнату, - прошептал ей на ухо Эбернети, бесшумно подкравшись сзади.

– Это мое любимое? – спросила она, даже не пошевелившись. Её тело оцепенело от неожиданной близости с ментором.

– Это? Нет, солнышко. Только не это.

– Есть что-то лучше? – удивленно прошептала она, делая несколько шагов вперёд, так, чтобы губы Хеймитча перестали будоражить каждую клеточку её тела.

– Целый склад одежды в соседней комнатке. Быть может оно там. А знаешь, ты всё забыла, но ничуть не изменилась, - укоризненно выпалил мужчина.

– Что ты имеешь ввиду? – она нервно сглотнула.

– Именно в этом месте, где мы вежливо прощались со своими трибутами, отправляя их на смерть, где они доживали свои последние дни перед бойней, ты вспомнила о платьях.

– Я не знала, - прошептала она, отступая чуть дальше, чувствуя, что снова на грани истерики.

– Ничего страшного, для тебя человеческие жизни всегда были на втором плане. Ничто не могло сравниться с этими тряпками.

Девушка повернулась к Эбернети спиной, отходя к окну, пытаясь собрать всю свою волю в кулак, чтобы не заплакать перед ним. Но слезы предательски катились с глаз, вгоняя её в ещё большее чувство беспомощности.

– Хотя знаешь, Тринкет, - он засмеялся, - кое-что так же осталось прежним в тебе. Твой прелестный зад.

В два прыжка мужчина оказался возле Эффи, продолжая противно хохотать, и резко хлопнул её по заду.

– Ты отвратительный! – закричала она, задыхаясь гневом. – Как мне в голову могло прийти, что ты…

– Что? Хороший парень? Что ж я по-прежнему тебя разочаровываю.

– Уходи, - прошептала она еле слышно, смотря прямо ему в глаза, нервно теребя край свитера. Она больше не прячет заплаканные глаза, и Хеймитчу хочется плеваться желчью из-за всей отвратительности ситуации. Но она должна была вспомнить, а он должен был попытаться.