– Безусловно, нельзя отрицать, – подчеркивал Петренко, – что акция эта была мучительной, особенно для Кубани, где количество единоличных зажиточных хозяйств намного превышало среднероссийские показатели. Но на «плечах» трактора в станицу приходила надежда, что батрачество, на котором во многом держалось то самое «благополучие», уйдет в прошлое.

– Я, будучи руководителем Кущевского района, – продолжал Петренко, – который являлся одним из крупнейших зерновых полей Кубани, как-то заглянул в документы тех лет и пришел к выводу, что машинно-тракторные станции 30-х годов стали водоразделом, решительно отделили будущее крестьян от «идиотизма деревенской жизни», а по сути – беспросветной кабалы. Они освободили большое число людей, обреченных до смерти лопатиться на своих наделах без всяких перспектив на получение образования, здравоохранения и улучшения условий труда и быта, которые впоследствии стали в станице столь же доступными, как в городе.

Тракторная бригада принесла в станицу иной смысл жизни пахаря. Она стала показателем новых отношений на селе, где с помощью моторов существенно стал меняться не только характер работы, но и уровень социальных настроений. Трудиться в таких коллективах стало престижно, привлекательно, особенно для молодежи…

Однако конец 1954 года, время, когда Трубилин только начинал свою трудовую деятельность, скажем прямо, стал не только политически переломным для всего народа, но и достаточно сложным для сельского хозяйства, хотя техники, особенно в переводе на лошадиные силы, там уже было предостаточно, а вот использование вызывало немало вопросов и создавало много проблем.

В определенной степени причиной тому являлся сам Глава государства, который (что потом стало понятно) нередко в многословии топил дело. Выступал часто, подолгу, но более фиксировал недостатки, чем определял пути их исправления, привычно напирая на слабость кадров, чем на среду, в которой эти кадры воспитывались, хотя и об этом говорил тоже:

«Мы, товарищи, отдали колхозникам государственную технику, а он взял и не вышел на работу. Сегодня не вышел, завтра тоже, а что ему директор скажет? Да ничего, так как он директору ответит, что у него не работает. Колхозник сегодня трудится на земле, а завтра ушел на предприятие. Я думаю, что мы что-то не додумали, когда организовывали МТС. Надо переходить на постоянные, устойчивые кадры, тогда наша техника будет давать хорошие результаты, мы будем иметь выработку раза в два-три больше, чем сейчас. Надо кадры готовить хорошо, а не обвести вокруг машины случайного человека, а потом дать ему баранку в руки и тракторист готов. Надо изучать, проверять людей, экзаменовать их, и только тогда машина будет работать с полной отдачей…»

Трубилин хорошо понимал, что в государственной системе многое чего кардинально меняется. С арестом Берии уходит в прошлое репрессивная практика управления народным хозяйством, когда даже выработка в поле больше достигалась командой свыше, чем разумными и экономически обоснованными методами, а уж тем более заботливым, товарищеским отношением к людям. Казалось, что над всяким еще продолжает висеть дамоклов меч в виде зловещего проклятия – «враг народа».

Тем более в каждой МТС кроме основного руководителя имелся еще начальник политотдела, который часто и густо проступки отдельных нерадивых механизаторов трактовал, как осознанные действия, направленные на срыв тех или иных сельхозработ. Тогда в ходу были еще определения, как «вредительство», хотя в сущности это были простое разгильдяйство и столь привычная для тогдашней среды халатность.

Вот с чем надо было бороться и искать рычаги воздействия, прежде всего экономические. «Что заработал, то и получи! – размышлял молодой руководитель. – А как?» – спрашивал сам у себя.

Впоследствии эти процессы очень убедительно показаны в романе Анатолия Иванова «Вечный зов» и в фильме одноименного названия, а пока до всего приходилось доходить собственным умом, тем более что ни день, то неугомонный Никита Сергеевич подбрасывал все новую и новую пищу для размышлений по поводу методов руководства сельским хозяйством, особенно его машинно-тракторным комплексом.

«МТС – могучее средство, если в руках настоящего руководителя, а не в руках того, кто считает часы с утра и до вечера, формально отбывает время», – гремел он, потрясая на трибуне кулаком и зажигая страну своим темпераментом, тем более таких молодых и целеустремленных, как Трубилин, которых тогда становилось все больше и больше.

Иван гордился тем, что вступает в созидательную работу в судьбоносное для страны время, когда раскрываются новые возможности, когда уходит в прошлое мрачная тень тоталитарного страха, которую потом удачно воплотят в художественные категории великие советские фильмы «Председатель» и «Тени исчезают в полдень», где показаны многосложные образы тех, кто в послевоенные годы, не жалея себя, вел борьбу за могущество и надежность советского хлеборобства, а значит, и государства, где членство в коммунистической партии считалось чрезвычайно актуально и почетно. Иван Трубилин вскоре совершенно осознанно вступил в эти ряды, искренне считая, что люди, победившие фашизм, все остальные трудности одолеют еще успешнее.

Тогда Гулькевичи были, в сущности, небольшим селом, правда, находящимся в зоне притяжения Кропоткина и Армавира, двух знаковых городов, получивших быстрое развитие в связи со строительством железной дороги Ростов – Владикавказ.

С подачи жены Иван всегда живо интересовался окружающим миром, а уж тем более там, где пришлось выстраивать новую жизнь. Раиса приносила из библиотеки книги, в которых рассказывалось о происхождении их села, оказывается, получившего название от первого владельца этих земель Николая Васильевича Гулькевича, тайного советника, который за заслуги в снабжении русской армии во время Кавказской войны удостоен их в качестве подарка от самого государя императора Александра II. Правда, оказалось, что сам Гулькевич так и ни разу не посетил свои владения, по странному совпадению проживая тоже в Мелитополе и служа там в уездном суде.

Когда построили станцию под таким же названием (а это произошло в 1875 году), то вокруг нее все мелкие хуторки стали группироваться в единое поселение. Тем более что пашни окрестные были на загляденье – жирные, увесистые, урожайные. Это как раз о таких Чехов однажды воскликнул: «Посади оглоблю, телега вырастет!»

Забегая вперед скажу, что когда стал обсуждаться вопрос о месторазмещении Всероссийского банка семян, уникального собрания семенного материала, заложенного еще академиком Николаем Ивановичем Вавиловым, то одним из первых, кто предложил для этой цели Гулькевичский район, стал Иван Тимофеевич Трубилин, впоследствии ректор Кубанского сельскохозяйственного института, где появился и свой банк семенного фонда, тоже один из крупнейших в России.