Прежде всего, это полное отсутствие этакой молодецкой гордыни (а уж тем более высокомерия), когда служебные успехи, множенные на преимущество перспективной молодости, нередко выводят молодого человека на уровень ощущения собственной исключительности. Вера Федоровна Галушко, много лет пребывавшая в руководящей элите края, рассказывала мне, как будучи только-только назначенной на должность заместителя председателя Краснодарского горисполкома вынуждена была однажды вникать в достаточно тревожную, более того, исключительную ситуацию. Дело в том, что в Кубанском сельскохозяйственном институте, в среде студентов-иностранцев (в основном из африканских стран), возник вдруг некий массовый протест, как потом выяснилось на бытовой почве.

Сам по себе случай, повторяю, исключительный, поэтому вызвал немалый переполох. Еще бы! Орденоносное высшее учебное заведение, тем более славящееся давними интернациональными связями (на Кубани первые студенты-иностранцы появились именно тут), и вдруг этакий конфуз!

Вот при той непривычной ситуации Вера Федоровна и познакомилась с Иваном Тимофеевичем. Она уже не очень помнит суть конфликта, но отлично помнит, какое впечатление на нее произвел ректор.

«Он меня поразил каким-то необычно ровным и для той, достаточно нервной ситуации умиротворяющим характером, – вспоминает Вера Федоровна, нынче занимающая пост председателя Краснодарской городской Думы. – Нет-нет, совсем не равнодушным… Я по глазам видела, что ситуация эта его крайне волнует, но он разговаривал со студентами на такой душевной и доверительной ноте, что страсти сразу улеглись.

У нас ведь в таких случаях нередко начинается что-то похожее на сдавленную истерику: а что? а почему? а кого будем привлекать? И прочее в том духе. Утихомирив ситуацию и «расшив» проблемы, мы еще долго пили чай в ректорском кабинете, и я не уставала удивляться силе гипнотического обаяния, которым, несомненно, обладал этот человек, так и ни разу не повысив голоса, хотя поначалу со стороны ссорившихся крику было много…»

Вера Федоровна, за годы не потерявшая ни внешней красоты, ни внутреннего обаяния, продолжала:

«Ну кто я перед ним, человеком, которого к тому времени знала вся Кубань и уж тем более вузовский мир страны? Вчерашняя сельская девчонка, бывшая учительница физики из Курганинского района, у которой за спиной только непродолжительный стаж комсомольской работы… А он со мной разговаривал, как с равной, точно обозначив проблемы, которые приводят к подобным ситуациям. Говорил тихо, но каждое слово было понятно:

– Мы имеем дело с людьми разными по многим качествам, но одинакового возраста, где молодость часто оперирует категоричностью, болезненной реакцией на несправедливость, или тем, что ей кажется несправедливым…

Тем более, а вы это видели, когда вплотную сходятся разные национальные темпераменты. Часто не просто понять, где кончается личное и начинается общинно-этнографическое. Особенно у студентов с Черного континента. Там разобраться в обычаях, традициях, родовых связях, тонкостях характера и домашних привычках ой как трудновато! Подчас бывает почище сложнейшей математической задачи, но решать надо. Решать нам, педагогам… И мы это делаем, готовя из потомков пустынных кочевников, бедуинов, африканских вождей, специалистов высшего уровня. Вон, посмотрите в шкаф – сколько сувениров я получаю с разных континентов от наших питомцев, ставших сегодня даже министрами…»

Однако давайте вернемся на стартовые позиции, то есть в шестидесятые годы, и тогда поймем, что трудовая биография Ивана Трубилина начиналась отнюдь не как взлет с гладкой и твердой аэродромной полосы. Время было уж больно сложное, связано, прежде всего, с потоком новаций, автором которых, безусловно, являлся неуемный Никита Сергеевич.

Время меняло руководящие кадры, причем примерно по той же схеме, как Сталин, придя к власти, убирал с постов «бойцов ленинской гвардии». От основных «бойцов» сталинского призыва Хрущев избавился во время созданной им же компании по борьбе с так называемой «антипартийной группой», куда было включено почти все ближайшее окружение вождя.

Главные события развернулись летом 1957 года, когда Иван Трубилин живет и работает в Гулькевичах… Сюда, в кубанскую глубинку, вести несутся одна тревожнее другой. Радио снова и снова гудит грозным левитановским голосом, перечисляя фамилии, еще вчера вызывающие уважительное почтение: Молотов, Каганович, Булганин, Маленков, Ворошилов, Первухин, Сабуров, Шепилов. По сути, большая половина президиума ЦК! Газеты рвут друг у друга: «Ну что там, в Москве?» – «Да ничего хорошего!» – отвечает тот, кто уже прочел очередное сообщение.

Как ни странно, но для героя нашего повествования именно в ту пору начала складываться благоприятная конфигурация востребованности в высокие властные структуры, и было понятно, почему. Хрущев стал делать ставку на молодых руководителей, не замутненных никакими партийными или антипартийными интригами, а главное, мало тронутых сталинским временем.

Безусловно, детство и юность их прошла под той доминантой, впитав лучшее: преданность строю, патриотизм, готовность работать на благо Родины. Если потребуется, защищать ее с оружием в руках, к тому же получивших серьезное образование и вполне готовых к реализации здоровых личных амбиций, с опорой на доверие партии и государства.