–Что же ты наделал, нехороший мальчишка!

– Не я это!

– А кто же?

– Не видел, не знаю!

Я говорил неправду, и знал, что это плохо, но ещё хуже было бы, если бы я проявил себя ябедой уже с первых дней проживания. Я хорошо знал, что даже в маленьком детдоме на Миусском кладбище ябедам крепко попадало, что уж говорить об этом детдоме. Поэтому я упорно твердил: "не видел", "не знаю". Однако девчонки, бывшие в зале и видевшие всё случившееся, обо всём рассказали воспитательнице. Виновник был установлен и наказан. "Химикус" или решил, что съябедничал я, или попросту решил со зла отыграться на мне, подговорил ребят устроить ябеде "тёмную". После того как все легли спать, и дежурная воспитательница, проверив, все ли на месте, погасила свет и ушла, а я уже стал засыпать, вдруг почувствовал град ударов по голове и по всему телу. Били и кулаками, и чем-то твёрдым, видимо, ботинками. Было больно, но так как меня держали накрытого одеялом, то я, ничего сделать не мог, и только кричал: "За что?! За что?!" Прятал голову подальше в плечи, закрывая её руками. Не знаю, чем бы всё это кончилось, но неожиданно в спальне зажёгся свет и вошла дежурная. Она не только спасла меня от дальнейших побоев, но и застала всю компанию во главе с "Химикусом". Всё стало ясно, был установлен и зачинщик этой экзекуции. Облегчение пришло утром. После завтрака ко мне подошёл Коля Грунин, один из старших ребят детдома, он учился в 5 классе, я же только в 4-м. Он и спросил у меня, за что была устроена "тёмная". Я поделился с ним своей обидой, и указал на свидетельницу события в зале. Когда истина была установлена, и девочка подтвердила, что и учительнице тоже всё рассказала она. Коля подозвал "Химикуса" и сказал: "В следующий раз за подобные финтеля получишь по заслугам, и не "в тёмную", а "в светлую".

С этого дня мои отношения с Колей Груниным переросли в дружбу. Вместе мы занимались в художественном кружке, он рисовал значительно лучше меня, вместе часто ходили на футбол на стадион "Красной Пресни", вместе были в хозяйственной комиссии и в свободное время играли в футбол и другие игры. Даже тогда, когда покинули детдом, мы ещё долго поддерживали связь друг с другом. А "Химикус", как выяснилось позже, был ко всему ещё и воришкой. Был он примерно одного роста со мной, чуть шире в плечах, смуглый, глаза монгольского типа, почти ни с кем не дружил, любил таскать девчонок за волоса, ставить им подножки, и тому подобные выкрутасы. Однажды в комнату, где мы занимались рисованием, вошла директриса детдома и, обращаясь к Коле Грунину и Сергею Гуськову (Сергей был и самый старший и самый рослый, а возможно, и самый сильный паренёк нашего детдома), сказала: "Вы знаете, мальчики, у нас частенько стали пропадать электролампочки". Были они в те времена не дешевыми и дефицитными. "Неплохо было бы изловить воришку". Операция по поимке вора была проведена под руководством Коли Грунина, и прошла она успешно. Вора выследили, когда он выкручивал лампочку, но задержали, когда он пытался её сбыть. Мы и раньше догадывались, что это дело рук "Химикуса", но теперь он, был пойман с поличным. Он не только получил от ребят хорошую взбучку, но и был строго предупреждён заведующей. Однажды он довёл меня всё-таки прямо до бешенства, получилось это так. Зина несла из кухни кофейник с кипятком в комнату своей любимой учительницы Таисии Петровны (кстати, Зина была любимой воспитанницей этой учительницы, и поэтому их очень часто можно было встретить вместе), навстречу ей попался "Химикус". Он, видя, что Зина с кипятком, не только не уступил ей дорогу, а начал еще и мотаться перед ней маятником, а затем и просто толкнул её. От толчка вода из кофейника выплеснулась ей прямо на грудь и сильно обожгла. Потом, когда я разыскал его, и стал бить, он и не подумал сопротивляться, видимо чувствовал свою вину и боялся худшего, то есть "тёмной". Интересно, что эти "уроки" пошли ему впрок, и после этого случая наш "Химикус" заметно изменился к лучшему. Он, наладил взаимоотношения с ребятами и даже с девчатами, был включён в состав детдомовской футбольной команды, играл в нападении и защите, и иногда подменял меня в воротах. Играл он смело, напористо, от других ничем не отличаясь, и даже стал любимчиком команды.

Зато я, через некоторое время попал в опалу. Как и у всех мальчишек, бывали срывы и у меня. Какое то время я был председателем учкома, и с интересом возглавил ученический комитет, и вроде бы неплохо справлялся с этой должностью. Как-то стал вопрос о приобретении нового футбольного мяча. Об этом решении ребят я поговорил с заведующей, но получил отказ, заведующая сказала, что сейчас нет денег. Я стал категорически настаивать и даже больше того, требовать. Заведующая долго и терпеливо уговаривала меня но, когда её терпение закончилось, она сказала: "Ладно, вечером на собрании учкома решим". Вечером на собрании учкома она рассказала о моём недостойном поведении и предложила исключить меня из состава учкома и хозяйственной комиссии. На этом мое наказание не ограничилось. На следующей неделе она купила новый футбольный мяч и отдала его капитану нашей команды и лучшему футболисту Пете Сахарову, с условием, "Играйте на здоровье, но учтите, Геннадия Шаркина до игры не допускать до тех пор, пока не искупит своей вины”. Срок искупления два месяца, а затем, на общем собрании детдома решим, достоин ли он снова играть и быть избранным в учком. Учтите, если узнаю, что вы не выполняете моего указания, мяч я немедленно забираю". Так я был посрамлён за свою мальчишескую заносчивость и наказан самым тяжёлым наказанием, какое только можно было придумать. Все ребята дружно играли а я, наблюдая со стороны, и не мог ударить по мячу даже тогда, когда он оказывался вне площадки. Ребята понимали, что я пострадал в "борьбе" за интересы команды, сочувствовали и утешали меня, но строго выполняли указания директорши. Да и я хорошо понимал, что нельзя рисковать тем, чтобы команда из-за меня одного была наказана и осталась без мяча. Я терпеливо ждал. Вместе со мной очень переживала за меня и моя сестрёнка, как могла, утешала меня и даже пыталась уговорить директоршу о смягчении наказания. Спустя месяц, новый предучкома Наташа Карелина, видя, как я тяжело переживаю свое наказание, сначала поговорила с директором, а затем на собрании учкома. Собрание потребовало от меня извинения перед директором, взяло с меня обещание, что подобного больше не повториться. Я выполнил волю собрания, действительно осознав свой поступок. С места в карьер включился в кипящий коловорот жизни нашего детдома.

Каждое лето детдомовцы выезжали на дачу. Дачи нашего детдома находились в Покровском-Стрешневе, ныне это даже не окраина Москвы, от конечной остановки трамвая минут 15-20 ходьбы, а поездом – всего 13 километров с Ржевского вокзала, сейчас это Рижский вокзал, до станции Покровское-Стрешнево 3-4 минуты ходьбы. Это было очень живописное место поблизости от Москва-реки. Наши дачи располагались на Красной горке поблизости от красивого старинного замка. Замок окружал огромный парк, по старинной легенде, принадлежавший княгине Шаховской. Это были огороженные заповедные места, но мы нередко лазили туда, бродили и собирали ягоды. Особенно много там было малины. Теперь в этом замке расположен музей. Нашумевший в свое время кинофильм "Медвежья Свадьба", с участием известной киноактрисы Малиновской, снимался именно в этом замке и заповеднике.

Летом 1925 года, когда все ребята, воспитатели и технический персонал выехали на дачу, я с небольшой группой ребят, которых уже по возрасту и учёбе нужно было переводить в какие-то другие учебные заведения, остались с заместителем заведующего детдомом на зимних квартирах в ожидании предстоящих событий. Я и мой товарищ Виктор Ушаков сидели на скамеечке у ворот. Неожиданно к соседнему детдому, это был детдом специального назначения для девочек-подростков, подъехала машина. Из машины вышел мужчина средних лет и стал помогать выйти из машины старенькой женщине, показавшейся нам удивительно знакомой. Виктор сказал: "Так это же Клара Цеткин, она шефствует над этим детдомом". Сопровождающий её мужчина хотел было пройти в калитку, но она оказалась закрытой. Недолго думая, мы с Виктором, не сговариваясь, перемахнули через забор и открыли калитку. Мужчина, похвалив нас за расторопность, пожал нам руки, а вслед за ним поблагодарила и пожала нам руки и Клара Цеткин. До сих пор мы видели эту знаменитую революционерку только на портретах, а тут посчастливилось не только постоять с ней рядом, но и, оказав ей маленькую услугу, пожать ей руку. Такое остаётся в памяти на всю жизнь. После обеда заместитель заведующего дала нам направление, денег на трамвай, рассказала, как лучше добраться до места нашего нового проживания и учёбы, пожелала нам всего самого наилучшего. Виктор, держа в руках направление, громко и с пафосом прочёл примерно следующее: "Директору профессиональной технической школы им. Ким....и далее всё то, что положено писать в таких случаях". Мы с Виктором Ушаковым двинулись в путь. Такие же направления получили и другие ребята, одни чуть раньше, другие чуть позже и в разные места. Было немного грустно расставаться с сестрой и с некоторыми ребятами, из которых особенно было жаль Колю Грунина. Расползались воспитанники детдома №8 по всей Москве, как там сложились их судьбы?

Забегу чуточку вперёд. Я всегда с интересом вспоминаю такой случай. В 1934 году, когда я уже стал сверхсрочником и поступил в оркестр полка связи, на одной гарнизонной репетиции вдруг услышал, что кто-то зовет меня по имени. Когда я подошёл и поздоровался, то узнал одного из наших воспитанников детдома Николая Ермолаева, он стал тоже музыкантом сверхсрочником и играл на трубе в оркестре НКВД. Встреча была радостной, мы многих детдомовцев вспомнили, и он рассказал мне интересную, но удивившую меня историю. Он получил направление на дальнейшую учёбу позднее моего, а так как направления поступали непосредственно из ГОРОНО, то произошла небольшая накладка: дело в том, что с ним в паре в направлении была указана и моя фамилия, назначение было на завод "АМО". Теперь это знаменитый гигант – завод имени Лихачёва. Человеческие судьбы, как часто они складываются из случайных встреч, ошибок, проступков и даже несчастных случаев. Потому и бытует в народе поговорка "не было бы счастья, да несчастье помогло". Конечно, попади я в паре с Ермолаевым, моя судьба сложилась бы совсем иначе, и никто не может сказать точно, случилось ли это к лучшему или к худшему. Благодаря этой "накладке" я встретил Арину, прошёл с ней по жизни 40 лет нелёгкой, но счастливой жизни. Все эти годы она была мне настоящей подругой и отличной матерью, вырастила хороших сыновей, и в одном только можно огорчаться, что для более полного счастья ей не хватило каких-нибудь десяток лет.

Но вернёмся к повествованию с того момента, где я остановился и забежал на 9 лет вперёд. Итак, два юных парня со своими скромными пожитками шли навстречу своей судьбе.

Профтехшкола имени КИМ находилась в таком районе г. Москвы, что добираться до неё было удобно с трёх сторон. Если находишся в районе Сокольников, то следовало доехать на трамвае до сокольнического круга и затем за 12-15 минут по 3-му Лучевому просеку к школе. Если ближе к Ярославскому вокзалу, то поездом (а несколько позднее электричкой) до остановки "3-й км", и через 3-4 минуты на месте, но чаще всего и удобней было доезжать на трамвае до остановок "Ново-Алексеевская" или "Староалексеевская " и 8-10 мин. до места. Школа занимала территорию и помещения бывшего Бахрушинского приюта. В старой дореволюционной Москве он так же славился, как и знаменитые купцы того времени: Морозов, Елисеев, Филиппов, Прохоров, Рябушинский и другие. Бахрушин отличался от них только тем, что был наиболее сердоболен. Чаще других делал пожертвования, как на дела религии, так и на построение и содержание приютов и богаделен. Территория приюта была очень большой, обнесена высоким забором, а в самом центре находилась большая действующая церковь. Когда все постройки были переданы профтехшколе, церковь оставили за прихожанами. По праздникам и воскресным дням в церкви проводились богослужения, звонили колокола, и было даже интересно наблюдать, как умудрялись уживаться столь совершенно разные по духу и содержанию два таких совершенно противоположных заведения. К слову сказать, борьба за закрытие церкви велась с момента образования профтехшколы и продлилась примерно до 1932-33 года. Вокруг этой церкви примерно на расстоянии 70-75 метров располагались 6 домиков. Это были общежития – интернаты для учащихся, а учебный корпус, мастерские, баня, столовая и другие необходимые пристройки располагались у самого входа в школу.

Профтехшкола имела и хорошую, и плохую репутацию. Хорошую, потому что она выпускала неплохих специалистов, а плохая заключалась в её недалеком прошлом. Двумя – тремя годами раньше, среди её воспитанников было немало шпаны, профессиональных воров и даже налётчиков. Всё это было уже в прошлом, но слухи и легенды ещё были живы. Из всех рассказанных эпизодов мне хорошо запомнился один. Сам пострадавший, по настоятельной просьбе повторял рассказ о случившемся. Случай весьма занимательный и весьма характерный для тех времён. Преподаватель русского языка, Ануфрий Фёдорович, как-то поздно возвращался домой, (квартира его была на территории профтехшколы), шёл он со стороны "Сокольнического паука" по 3-ему Лучевому просеку и, пройдя большую часть пути, у самого легендарного места "Кривая берёза", где по рассказам старожилов чаще всего совершались преступные происшествия, услышал знакомый голос: "Ануфрий Фёдорович, здравствуйте!" Сначала Ануфрий Фёдорович даже обрадовался, ведь со знакомым куда спокойней идти по опасной дороге, и он протянул руку, чтобы ответить на приветствие. Каково же было его удивление, сменившееся страхом, когда его рука наткнулась на протянутый нож, и он услышал повторный знакомый, ласковый, но повелительный голос: "Ануфрий Фёдорович, раздевайтесь!" Пришлось отдать костюм, часы и немного деньжат. Пострадавший хорошо знал, что этот голос принадлежал одному из воспитанников школы. Более того, он хорошо знал, что его недавно слышал на уроках но, сколько не пытался, ему это так и не удалось вспомнить. В дальнейшем, на уроках при ответах учащихся он пытался обнаружить хозяина голоса, но и это ему сделать также не удалось. Видимо, налётчик и решился на это нападение потому, что покинул школу. Конечно, по классным журналам были установлены фамилии тех, кто бросил учёбу незадолго до этого происшествия. Однако выяснилось, что в общежитии они давно не проживают, и установить их новое местонахождение не было возможности. Старожилы рассказывали, что нередко можно было увидеть (не посторонним, конечно), как кто-либо из воспитанников школы чистит револьвер или точит "финку", т.е. идёт подготовка к ночной работе.