Брань передернуло.

– Уходим, - распорядился он.
– В прямо противоположном направлении.

Упрашивать никого не пришлось - все помчались в указанную сторону. Велиал и Мор задавали темп, Чума с братом неслись сзади.

Големы действительно оказались намного выше уже виденного всадниками. Они грохотали исполинскими подошвами о булыжный настил, попутно разнося переходы и пещерки только потому, что не помещались в них, открывая верхние уровни и расширяя внутренности лабиринта. Наделенные огромной мощью громадные пальцы сминали и перетирали в песок обломки стен. И, несмотря на свою медлительность, колоссы нагоняли своих жертв.

Необъятных размеров нога опустилась в полусотне метров от них, когда Мор, запнувшись, растянулся в полный рост.

– Вставай!
– заорал Брань.
– Быстрее!

Дух и девушка схватили Мора под мышки, но он вывернулся.

– Стойте! Нить! Я вижу нить!

Багряного цвета веревка толщиной в полпальца была натянута поперек дороги, и уходила в черные провалы по обе стороны. Думать было некогда. Мор поднялся, и все, надеясь на чудо, кинулись вправо.

– Лишь бы это было не начало, - процедил на бегу красный.

Нить крутилась, петляя, и уходила то вправо, то влево, иногда даже пересекая саму себя. Бессмертные мчались во весь опор. Времени на отдых не было.

Тропа вдруг оборвалась, и надежда Ариадны повисла над небольшим обрывом. По ту его сторону в красном тумане вилась золотая спираль, уходящая в густое, дымчатое серо-багровое небо.

Брань бросил свой артефакт в воздух, и к ногам легло трехгранное острие. Длины его как раз хватало на то, чтобы пересечь пропасть. Чума, мягко балансируя, перепорхнула через пролом. Велиал, повторив ее движения, оказался рядом.

– Скорее, - поторопил Брань Мора.

Вчетвером они вскочили на шафранного цвета подножие и устремились вверх.

Тень на цыпочках перебежала к следующей колонне, слилась с темным пятном на полу, которое отбрасывала голова Матери, и прильнула к глубокой впадине в стене, сразу за пилястрой.

Эвмел обернулся.

Сквозь шелест листьев многочисленных деревьев, шорох ночного ветра и мерное поскрипывание высокого флюгера, прикрепленного к отдельно стоящему столбику, ему послышался невнятный звук.

Тихо. Только слышно, как нестройным, плохо собранным оркестром стрекочут цикады.

В зарослях можжевельника что-то затрещало, и под ноги владетелю выпрыгнула серая вертишейка. Она посмотрела на Эвмела, повернулась бочком и клюнула что-то под прыткими лапками; затем взъерошилась, зашипев, и отскочила назад по усыпанной мелким гравием дорожке. Владыка засмеялся и остановился, вдыхая пронзительно свежий, уже увлажненный надвигающимся дождем воздух.

Тень замерла.

– Все, чем мы обязаны жизни - это сама жизнь, - произнес атлант. Улыбнувшись собственным мыслям, он двинулся дальше. Птичка отправилась по своим, одной ей ведомым делам.

Когда силуэт правителя скрылся вдали, из полумрака проявились очертания человеческой фигуры. По-прежнему таясь, словно неприкаянный вор, пришелец прокрался к месту, совсем недавно окуренное приятными благовониями. Он в точности повторил все недавно виденные им жесты и, беспрестанно оглядываясь, поставил небольшой сундучок на низкий жертвенник. Затем распахнул его.

Серебряная стрелка едва касалась блестящей поверхности черного хрусталя.

– Что же это такое?
– пробормотал поздний посетитель. Он дотронулся до прекрасного алунита, провел пальцем по мориону изумительной шлифовки. Осторожно наклонил ларчик набок - но нет, упрямый аргентум даже не шелохнулся.

Тогда он поднял обсидиановую крышку.

– Взявшие меч - мечом погибнут, - отрешенно произнес гость.
– Какая странная вещица.

Он задумался, поглаживая вулканическое стекло. Стрела дрожала, словно водная гладь от прикосновений мягкого бриза.