И такое случалось уже не в первый раз. Атлантида, вместе со своим возвышением, теряла простые, человеческие чувства. Жители быстро привыкли к хорошему, и теперь им хотелось наилучшего - для себя, своих детей и будущих потомков. Чуть ли не каждый день возникали ссоры между домами, и Гадеру приходилось являть свое правосудие. Он был уверен, что в наделах его братьев дело обстояло таким же образом. И вместо воинственных намерений, стоило бы обратить внимание на то, что свершалось внутри, а не снаружи.

Сейчас архонт был несколько недоволен собой. Очевидно, что загадочный ларец о чем-то вещал мудрейшему. Значит ли это, что предстоящие сражения помогут спасти их от великой беды, разрозненности и распрей между собой? Может просто он, в своей низменности, не в состоянии разгадать замыслы мудреца?

Гадер решил отложить разговор с братом. Другие события требовали не менее пристальной царской заботы. Вчера он узнал, что вино, которое подавали на завтрак к его столу, кто-то наполнил не слишком приятным ароматом греческого яда.

Обжигающий ветер нещадно раздирал ледяной крошкой кожу на лице. Щеки горели от хлестких, жестких пощечин его пронзительных пальцев. Соленые мерзлые брызги впивались в губы, волосы растрепались и сбились в студеные колтуны. Вихрь разметал их в разные стороны, плотно прижав к каменной скале.

Последняя ступень подхватила нас жутким ураганом, качнула и швырнула вверх, в серую мглистую рвань потемневшего неба. Буря била, кидала, болтала крошечные фигурки, и те секунды, пока мы поднимались, показались мне часами. Наконец, стихия смилостивилась и в сердитом броске ударила чужаками о зловеще распростершие свои объятия горы.

Нам всем очень повезло, думала я, пытаясь вдохнуть замерзший до основания воздух. Льдистый глоток застывшего кислорода протек по легким, заставляя судорожно выдохнуть. В спину, прикрытую тонкой тканью комбинезона, колко втыкались холодные выступы гранитного валуна. Одежду трепало и рвало на промозглом ветру.

Я стояла, распластанная и разбитая, прижимаясь изо всех сил к стылым камням. Ноги занимали все предоставленное им пространство - крохотную выемку, размером точно в мои ступни, так, что я не могла даже пошевелиться без риска быть сброшенной вниз.

В нескольких локтях от меня на пальцах висел Брань. Его шевелюра срослась в короткие сосульки, уши и нос посинели от холода. Один туфель был потерян по дороге, но всадник не стал скидывать второй - все свое внимание он перенес на то, чтобы удержаться на месте. Я знала, что брат мог провисеть так почти час. В разгульной жизни между битвами и наведением порядка Брань увлекался альпинизмом.

Демон, разумеется, устроился удобнее всех - он зацепился за площадку, торчащую из каменной груды наподобие раскрытой ладони. Там Велиал и пригрелся - совсем близко от меня - прильнув к громадному булыжнику, он прикрылся кистями от разгневавшейся природы.

Куда же подевался четвертый? Я беспокойно шевельнулась, стараясь разыскать взглядом Мора. Брань находился справа, дух - слева, но парнишка никак не желал попадать в поле зрения.

Перехватив мои попытки повернуться, Брань осторожно вопрошающе поднял подбородок. Осторожно и очень медленно. Внизу, вскинув голодные заточенные лезвия, ощерилась сотня острых, окаменевших клыков. Высокие пики тянулись ввысь в страстном ожидании жертвы. До нас им было далеко - не меньше нескольких тысяч метров.

Между ними буйствовало в злобных порывах море. Гигантские волны вздымались и опрокидывались, разлетаясь на тысячи кипящих брызг, ударяясь грудью о крупные булыги. В самом центре, взвихряясь до самых небес, протянулась крученая, извилистая воронка смерча. Её жадное нутро всасывало в себя морские воды, образуя смертельный водоворот. Именно благодаря внешним ветрам торнадо мы оказались распяленными на проклятой горе, где взбешенный шторм то и дело норовил сорвать пришлых, осмелившихся вторгнуться на его территорию.

В ответ на немой вопрос я показала четыре пальца. Брат опустил глаза, показывая на выпирающий под ним уступ в форме загнутого крюка.

Мор свешивался с него кожаным мешком, держась обеими руками за обледеневшую поверхность. Яростный ветрено-водяной каскад, свирепо воя, стаскивал его с горной наживки. Мор упорно не сдавался, но даже мне с высоты было видно, что время нашего товарища на исходе.

В расширившихся от темной бури зрачках всадника я прочитала смертный приговор человеку. Брань безразлично смежил веки, показывая, что ему, в общем-то, глубоко наплевать.