Шрифт:
— Как служба? — спросил гражданский и не слушая ответа втянул воздух. Петрович выпустил клуб дыма. И закурил новую сигаретку.
— Виноват. Волнуюсь, — извинительно сказал он — Конфетку не хотите?
— Не колется? — заглядывая в бумажки на моём столе произнес новоиспеченый зам по оперработе.
Я пожал плечами.
Гражданский налился кровью и грохнул кулаком по столу, печатная машинка звякнула звоночками, и он проорал
— Встать! Три офицера перед тобой стоят, а ты расселся как поп на именинах! Колись, сука! Куда добро спрятал?! Я те покажу кузькину мать! В тюрьме сгниёшь!!!
У Петровича выпала сигарета изо рта и он аж привстал со стула.
Гражданский повернулся к начальнику конторы и рубанув ладонью воздух четко произнёс:
— А Вы, товарищ майор, лично доложите о результатах. Работать надо, а не курить на рабочем месте.
Дверь с треском захлопнулась. Портрет Железного Феликса качнулся на гвоздике как маятник у ходиков.
— Силён. Эти комитетчики всех расколят и в углу сложат на просушку, — Петрович встал, поправил край муровской ксивы торчащей из нагрудного кармана пиджака и ушел тихой тенью через «паспортный стол».
Я остался, потому как был дежурным опером по конторе. Заглянувший замполит принёс мне портрет нового Генсека. Андропов на портрете был сер и пучил глаза. Шла новая эпоха. Начинались похороны советской милиции.
Про говнюков
Леша жил в соседней комнате. Он имел звание старшего лейтенанта, лицо про которое любой встречный сказал бы лошадиное, кличку Конь и желание получить высшее образование. Желание реализовывалось в пединституте на заочном отделении естгеофака. Старлей скрипя ремнями, сапогами и благоухая Шипром, сигаретами Союз-Аполлон и тонким запахом портвейна Кавказ, производил неизгладимое впечатление на студенток. Но семейной фотографии не получалось. Капитан Ведякин шутил, что у Леши проблема с Закрепителем. Леша злился, но потом глядя вниз соглашался. Потому как эффект СВЧ никто не отменял. Решетчатые костюмы как из романа Беляева слабо помогали при работах на антенном па-
вильоне.
Конь приходил в нашу комнату, что была в офицерской общаге с половиной батона за 22 копейки. На батоне лежало толстым слоем варенье и куски шайб масла из солдатской столовой. Он со вздохом клал дежурный рубль в банку из-под тушенки и садился к столу. Ведякин наливал ему Божью Слезу в стакан приговаривая
— Пей, Леша, чего в сухомятку-то жрать.
Конь втягивал в себя жидкость, мотал головой, фыркал, откусывал прямыми желтыми зубами кусище батона. Варенье шлепалось на газетку заботливо положенную на стол капитаном Ведякиным.
Однажды он не пришел. И мы пошли к нему узнать в чем дело. Дело было медицинское и называлось радикулит.
— Надо в госпиталь, — как можно авторитетней произнес я.
— Пока он там манну кашу жрать столовой ложкой будет и глаза пучить на медсестер, то мы за него службу тянуть будем? Тебе своих чурок мало, добавь его, — пробормотал Ведякин.
Дежурный по части помялся для приличия, звякнул-брякнул и нам подогнали УАЗик. И мы поехали к знакомой капитана Ведякина у которой была знакомая которая была знакома с бабкой. Бабка лечила от всего. а радикулит вообще не болезнь, а не стояние позвоночника сказал капитан покуривая сига-
ретку.
— Не менжуйся, Конь. Если спереди не стоит, то сзади вставят. Диалектика. — философствовал Ведякин.
Леня поскрипывал зубами на ухабах и молчал.
Бабка оказалось шустрой. В раз стянула с Коня рубаху, брюки, исподние, хлопнула ладошкой по спине. Конь фыркнул.
— Не балуй, — строго сказала она и ушла.
С заднего двора замычала корова, послышался лязг, шлепки, потянуло дымом.
— В яму его, — торжественно объявила бабка.
Ямой называлась на четверть вскопанная в землю железная бочка, когда-то синия, а ныне умерено ржавая. С одной стороны бочки в ямке горел костер.
Леша не сопротивлялся, у него руки были ковшиком сложены на причинном месте.
Он только тонко и интеллигентно спросил
— Это говно?
Бабка ловко одела бельевую прищепку на его нос, а мы сунув его в бочку быстро отбежали. Коричневые брызги разлетелись и окропили нас.
Ленина голова с белой прищепкой сиротливо смотрелась на фоне темнеющего неба.
Из бочки старлея достала бабка, облила теплой водой из цинкового ведра. Промямлив, что мыло денег стоит.
Выдала пальто. Пальто было вонючим и без воротника.
— Чистый драп, завтра чтоб привезли-произнесла знахарка.
В УАЗике водитель пытался открыть окошки, но Леня боялся сквозняков. Ведякин курил сигарету за сигаретой. Я мечтал о прищепке.
В общаге мы выпили по стаканчику и завалились спать. утром позвонил дежурный по части и проорал, что если у нас был понос, то надо срать в сортире, а не в машине. И обозвав говнюками бросил трубку. Леща сказал, что радикулит прошел, но запах остался.
Ведякин пошел в расположение роты, я поплелся за ним. Конь махал руками у дверей бани, его не пус-