Кроме того, людям не нравятся серые вещи. Им не нравится хмурая мрачность неопределенности, даже если их непосредственно она не касается. Людям нравится точно определять, ставить цель и навешивать ярлыки. Когда кто-то спрашивает у тебя, чем ты занимаешься, ты не можешь просто сказать: «Ну, блин, Джон, хороший вопрос ты задал. Я и сам не до конца понимаю». Мы хотим распределять людей по коробкам и хотим наносить громадным черным маркером надписи на каждую из коробок, чтобы понимать, где им место в этом мире.

Я и правда не могу вспомнить людей, которые умели бы элегантно носить серый цвет. Разве что Джейми Ли Кертис, да, быть может, еще парочка хипстеров, красящих волосы в лавандовый оттенок серого, но на этом все. Нам, всем остальным, нужно что-то более определенное, более конкретное, вроде каштанового цвета, красного или 4 миллионов футов.

С этой цифрой я смогла задать себе цель, найти причину поставить на паузу жизнь, которая казалась окружающим меня людям такой простой и правильной. Как только я поставила цель, я просто начала уперто прокладывать себе дорогу к ней, пустившись в погоню за галочкой для очередного огромного пункта – ничего особенного для заядлого коллекционера наградных ленточек. Люди знали, в какое место меня определить и как меня назвать – и что более важно, это знала и я сама.

Я совершила свою первую ошибку при восхождении спустя примерно три часа после приезда в Портильо. База курорта располагается на высоте 9449 футов [10] . Для большинства людей такой подъем стал бы большой проблемой, а для девчонки, приехавшей прямиком из города на уровне моря, он стал очень большой проблемой, но в своем возбуждении я не догадалась обратить внимание на значительную разницу высот.

Когда я приехала в Портильо, снега там не было, прям совсем. Все подъемники были закрыты, но вместо того чтобы сидеть и унывать по этому поводу, я сказала себе, что волноваться не о чем. Сезон только начинался, у меня впереди было еще девять месяцев и двадцать девять дней для катания, а кроме того, в лобби отеля я увидела объявление о турнире по пинг-понгу для всех возрастных категорий!

В первом матче меня поставили в пару с милейшим шестилетним мальчиком. Я изо всех сил боролась за каждое очко и в итоге набрала одно. Он меня уделал. После партии я и мое эго отправились в тренажерный зал на скоротечную тренировку, а позже я составила компанию Рикардо и остаткам водки в его бутылке на короткой прогулке. Спустя примерно час высота меня доконала. В семь часов из носа у меня полилась кровь, а к восьми голова уже раскалывалась от боли.

Следующий день я провела в постели, и хотя я совсем не так хотела начать свое путешествие, мне было все равно. Гора была закрыта в тот день, и в следующий тоже. Я была разочарована, но продолжала твердить себе, что беспокоиться не о чем. У меня еще было 9 месяцев и 27 дней для катания на лыжах, а бонусом стало то, что закрытие доступа к горе позволило мне перевести дыхание – во всех смыслах. Кроме того, я смогла оценить все прочее, что мог предложить Портильо, а развлечений было немало.

Портильо был укомплектован большими экранами, на которых крутили кино, джакузи высшего уровня и вечерними уроками танго. Единственная разница между этим местом и помеси Club Med’а с «Грязными танцами» заключалась в том, что никто не называл меня Бэйби, когда я подходила к стойке сотрудников отеля. Они называли меня как-то иначе, но даже при моих беглых познаниях в свинском латинском, их слова оставались вне моего лингвистического понимания. Тем не менее я окунулась в эту жизнь и коротала время в ожидании снега за дегустациями региональных вин и ожесточенными турнирами (по круговой системе) по дженге, которую в Чили называют «йенг-га». Кроме катания на лыжах, ничто не может сравниться с выталкиванием деревяшек из башенки под треск поленьев в камине и с бокалом чилийского мальбека в руке.

На четвертый день выпало достаточное количество снега, чтобы открылись первые подъемники. Остаток недели я провела, корябая лыжами голые склоны, и хотя я очень старалась увиливать от широких проплешин гравия, они неизбежно возникали на моем пути. Мне казалось, что я скатываюсь по ребристым стиральным доскам, следующим одна за другой, камешки царапали основание моих лыж, а мои стопы стирались, тормозя на гравийных участках, пока тело по инерции продолжало двигаться в прежнем направлении.

В те дни мне удалось проковылять так почти 90 тысяч футов – такой результат мне с относительной легкостью покорился бы за два-три дня катания в Уистлере. Я определенно не была в большом восторге от своего прогресса, но и не была им разочарована, особенно если взять в расчет главную систему подъемников Портильо, великолепное, эффективное, явно сотворенное группой квалифицированных инженеров приспособление: рогатку.

В Портильо было две таких установки, и, как можно сделать вывод из названия, рогатки, скорее, швыряют, нежели поднимают. По сути все устройство представляет собой блочную систему с огромным металлическим тросом, протянутым от подножия горы к ее вершине. В отличие от большинства подъемников, на этом тросе не было кресел или Т-образных балок. Вместо них на устройстве было два гигантских металлических треугольника – один был установлен вблизи вершины блока, другой – у его основания. С основания каждого из треугольников свисали пять очень-очень близко примкнутых друг к другу круглых кресел, напоминавших прочные металлические фрисби. Я заключила, что за один раз устройство доставляет пятерых человек, и – черт возьми! – оказалась права.

Чтобы нагрузить рогатку людьми, их сажают таким образом, чтобы сиденье оказывалось аккурат между левым и правым полупопиями каждого лыжника, после чего отправляют на вершину горы. Следует отметить, что обычно ответственными за работу приспособления ставят коварную южноамериканскую молодежь, а посему скорость, с которой вас швырнут на гору, очень сильно зависит от того, считает ли оператор подъемника веселым забавляться с живыми тряпичными куклами или нет.

Когда настал мой черед, я погрузилась на сиденье, удостоверившись, что оба носка моих лыж смотрят на гору. И хотя в процессе я явно вторглась в личное пространство своих соседей по подъемнику, забираться на фрисби было относительно легко. Удержаться же на нем, пока тебя катапультируют на холм, – совсем другое дело. Это напомнило мне один эпизод, когда я каталась на водных лыжах с четырьмя другими людьми и по мне постоянно что-то ударяло, пока всех нас поочередно швыряло на волны, подбрасывало на встречных струях и водяных «кочках».