Послышался гонг. Туша сорвался с места с таким видом, будто несся на сэмпая со скоростью света. На деле все обстояло немного иначе. Мужчина оказался неповоротливым и достаточно медленным. Не сравнить с гибким сэмпаем, работа ногами у которого походила на произведение искусства. Зуо уклонялся или блокировал абсолютно все атаки Туши, при этом нанося в ответ не сильные, но очень быстрые удары. Обменявшись парой приемов и оценив противника, Туша начал непроизвольно пятиться к веревкам, что окружали ринг. Напористый Зуо не позволял мужчине и лишнего вдоха. Удар, еще удар, третий. Некоторые выпады сэмпая были настолько молниеносными, что рассмотреть их невооруженным глазом не представлялось возможным. Благо экраны над рингом демонстрировали все приемы бойцов в замедленной съемке, на которой лишь еще четче прослеживалось полное превосходство брюнета над могучим Тушей.

После очередного молниеносного удара громила не смог и дальше продолжать бой. Получив чистый апперкот, мужчина упал и уже не поднялся.

— Один... два... три... — начал отсчет судья в гробовой тишине. Никто не смел произнести ни звука, слишком впечатленный увиденным. Зрители готовились к яркой битве, к мощной волне адреналина при виде двух сильнейших бойцов, столкнувшихся на одном ринге. Но они увидели совсем другое.

– Господи, этот парень – монстр! – послышался за моей спиной тихий шепот, наполненный страхом, а отнюдь не восхищением. – Таких надо закрывать в клетке. Они опасны для общества!

– Если вы говорите об обществе, ярким представителем которого являетесь, то я вас обрадую. Зуо не опасен для Вас хотя бы потому, что ему гордость не позволит прикоснуться к подобной лицемерной грязи, – выпалил я на одном духу, разворачиваясь к говорившему, но почему-то никого не видя за собой. Лишь резкий запах ударил в нос, а в следующее мгновение я потерял сознание.

«Слабак! – думаешь ты самодовольно, окидывая лежащего у твоих ног боксера полным призрения взглядом. – Нашел против кого пойти…» – ты действительно поверил, что Туша стал куда сильнее. Иначе зачем еще выставлять такого никчемного бойца против тебя. Увы, твоих надежд на хороший бой он не оправдал.

Выплевываешь капу прямо в противника, скидываешь боксерские перчатки и лишь затем оглядываешься по сторонам и понимаешь, что Насекомого около ринга нет.

«Ах вот значит, как… Они решили пойти иным путем», – думаешь ты, чувствуя внезапное жжение в спине. Последнее что ты видишь, прежде чем теряешь сознание, уже знакомый дротик, что торчит прямо из твоей лопатки.

====== Третий круг Ада: 26. Граф Мозгодрюкала ======

ЧО

Есть то, о чем я не хочу знать…

Но нет того, чего бы я не знал…

Есть то, о чем я боюсь спрашивать…

Но нет того, о чем бы я не спросил, даже боясь…

Есть то, что я никогда не забуду…

Но нет того, что бы я хотел помнить…

Есть тот, кого я никогда не захочу отпускать…

Но нет того, кто бы не захотел отпускать меня…

А еще я очень люблю мандарины…

Лис ©

Очнувшись, я еще не помнил, что произошло, и поэтому пару секунд откровенно тупил, гадая, почему же так раскалывается моя несчастная голова и почему так ноет все мое несчастное тело. Нет, я все понимаю, мигрень бывает даже у меня. Но обычно она проявлялась в острой боли в висках или затылке, сейчас же у меня куда больше болела макушка, как будто по ней хорошенько кто-то ударил, а затем, воспользовавшись моей беспомощностью, еще и исполнил на ней ирландский танец. Я даже представил, как лежу на полу, а на моей голове выплясывает маленький леприкон с рыжей бородой, в полосатых гольфах и зеленом фраке. Каким же было мое удивление, когда я, открыв глаза, обнаружил перед собой вовсе не рыжих леприконов в пещере с горшочком золота, а трех брутальных мужиков в маленькой душной комнатке. Я тут же попробовал оглядеться по сторонам, но оказалось это делом ужасно трудным! Голова от попытки повернуть ее набок взорвалась ужасающей болью, которая словно растеклась по макушке к затылку, вискам и глазам, на которых аж слезы выступили. Вот тебе Тери и Экшн!

И все-таки кое к каким выводам я пришел, даже не озираясь. Было бы очень трудно не заметить тот факт, что я сидел на полу и что руки мои были прикованы к стене ни чем-нибудь, а кандалами.

— Виртусрань! На дворе XXIII век, а людей к стене все еще кандалами приковывают! — вырвалось у меня против воли, — вы бы меня еще на горшок со змеей посадили! — воскликнул я и рассмеялся. Трое мужиков, что до этого сидели за маленьким столом, располагавшимся как раз напротив меня, и рубились в карты, как один оглянулись на меня, — Горшок со змеей! — повторил я, но от мужиков никакой реакции не последовало, — что… шутки не поняли, да? Ну… ладно, — сник я и покосился на «браслеты», а мужики все еще не сводили с меня своих тяжелых, тупых взглядов:

— То есть… я, конечно, не против и кандалов… да нет, я почти в них влюблен! Они так приятно холодят кожу и стягивают запястья!

— Придурок какой-то, — наконец послышалось со стороны стола. Проснулись, спящие красавицы! А я-то было усомнился в том, что они вообще разговаривать умеют.

— Мало того, что к стене приковали, так еще и обзываются… вы, я смотрю, совсем совесть потеряли!

— А ты потерял последние мозги, раз разеваешь на нас свою варежку…

— Варежку? Сейчас не зима… у меня нет варежек… и как ее разевать? Может, скорее раскрывать или надевать, или, может, вязать? Но разевать… не понимаю…

— Совсем тупой, что ли?

— Я не знаю никакого Чтоли, который к тому же еще и тупой, …

«Из тупых здесь только вы»

… но послушал бы историю о нем, раз вы так хотите мне ее поведать… Давайте! Не стесняйтесь!

— Ты, кажись, по башке-то его слишком сильно приложил, — пробормотал мужчина, что сидел у стены. Он был абсолютно лысый, как, впрочем, и двое других, широкоплечий, но по недлинным рукам можно было заключить, что он невысокий. Его наверняка сильное тело скрывало черное легкое пальто, и вообще сам по себе он словно не очень удачно изображал квадрат Малевича.