— Я Доктор Силетти. Прошу следовать за мной, — врач открыл перед Тери дверь, и юный пациент, немного смутившись тому, что взрослый человек обращается к нему на Вы, зашел в кабинет. — Располагайтесь на кушетке, — кивнул врач в сторону темно-бордовой мебели. Сам он сел в мягкое воздушное кресло напротив.

Тери же с интересом оглядел кабинет. Ему почему-то казалось, что место будет неуютным и не внушающим доверия. Но кабинет психолога оказался удивительным образом похож на маленькую библиотеку, стены в которой пестрили разнообразными книгами, плотно втиснутыми в деревянные стеллажи. У окна располагался рабочий стол, на котором блестел маленький аквариум с единственной рыбкой.

Проследив взгляд пациента, Силетти сделал первую пометку в появившемся у него в руках блокноте и начал разговор:

— О чем вы подумали, увидев рыбку? — добродушно спросил он.

— Не знаю… — сбивчиво пробормотал Тери, скромно усевшись на край кушетки.

— Вы не стесняйтесь, располагайтесь удобнее. А лучше прилягте, — посоветовал психолог, и Тери, послушав его, смущенно улегся на кушетку и уперся взглядом в белый потолок.

— Так о чем же?

— Подумал о том, как ей, должно быть, одиноко в аквариуме, — протянул мальчик, сложив руки на животе. Так действительно оказалось куда удобнее. К тому же, это избавляло от необходимости смотреть на врача, который его откровенно смущал.

— Вы боитесь одиночества? — последовал новый вопрос. Мальчик лишь плечами пожал.

— Тери, почему бы вам не рассказать немного о себе и вашем погибшем друге? Его имя Джонни, если я не ошибаюсь.

Услышав знакомое имя, пациент вздрогнул. В груди защемило, а перед глазами поплыло. Говорить о Джонни ему совсем не хотелось.

— Тери, прошу вас, не молчите, — мягко подал голос доктор после затянувшегося молчания.

— Не могли бы вы… не обращаться ко мне на Вы, я себя очень неуютно чувствую, — тихо попросил пациент.

— Хорошо, — кивнул психолог. — Расскажи, как ты с ним познакомился?

— Я точно не помню… Такое ощущение, что мы были знакомы всегда, — осторожно выговорил Тери. — Я был маленький.

— Каково твое первое воспоминание о Джонни?

— Я гулял во дворе, играл в песочнице, а потом мама позвала меня домой, я побежал к подъезду, споткнулся и упал. Разбил себе обе коленки и разрыдался. Тогда ко мне и подошел Джонни.

— Он помог тебе дойти до дома?

— Нет, он сказал что-то вроде: «Харэ вопить, мелюзга. Бесишь».

— А что ответил ты?

— Я разозлился и наступил ему на ногу, а потом разревелся еще больше. Потом пришла мама, наорала на Джонни за то, что он довел меня до слез, и увела меня домой.

— Так значит, сначала вы с ним не дружили.

— Не-е-ет… Мы были на ножах. Я его подстерегал у квартиры и стрелял в него из водного пистолета или притаскивал к его дверям грязь с мусором.

— И что же делал Джонни?

— Он очень злился, и пару раз от него мне сильно доставалось, — вспоминая это, Тери улыбнулся.

— И все-таки вы сдружились? Расскажи побольше о Джонни. Кем он был?

— Соседом. Другом. Просто хорошим парнем. Ярким и неповторимым. Выкрашивал волосы в зеленые и желтые цвета, представляете?! К глазам, наверное, — они же у него тоже желто-зеленые. Были. И одевался он не менее ярко, даже пестро. Хочешь не хочешь, а Джонни заметишь. Он ненавидел разного рода подвески на шею, они его душили, зато обожал браслеты, особенно из ниток мулине, знаете такие? Он меня научил их плести, самые простые. Они называются браслетами дружбы. Конечно, я тут же сделал такой Джонни. Он его никогда не снимал. Еще он очень любил играть на гитаре, особенно ночью во дворе. В полном одиночестве. За это его все бабушки в нашем подъезде ненавидели. А мне очень нравилось его слушать. У Джонни потрясающий голос. Был. И играл он хорошо. Кстати, Джонни старше меня на десять лет, потому всегда казался мне очень взрослым и серьезным, несмотря на его клоунские наряды. Мне хотелось дружить с ним, наверное, с той самой минуты, когда он впервые ко мне подошел. И пакостил я ему лишь для того, чтобы привлечь внимание.

— И, в конце концов, ты его привлек, не так ли?

— Да. Одним вечером Джонни, как обычно, сидел на лавочке у нашего подъезда и пел, когда к нему пристала компания пьяных парней. Было уже поздно, и весь дом, скорее всего, спал, лишь я слушал Джонни. Они ударили его пару раз по лицу и животу, а потом потащили в подъезд. Это сейчас я понимаю, чего они желали от Джонни, но тогда мне показалось, что они хотят его убить. И мама, как назло, уехала накануне в больницу. Она тогда была беременна моей сестрой и постоянно ездила по врачам.

— И она оставляла тебя одного? — прервал рассказ мужчина.

— Оставляла. Ну и что, разве это так страшно? — нахмурился Тери.

— Сколько тебе было? Пять? Шесть?

— Около того, но это неважно, — уверенно заявил мальчик. — Мама знала, что я не наделаю глупостей.

— Откуда?

— Просто знала!

— Допустим, — кивнул психолог, сделав очередную пометку в блокноте. — И что же произошло далее?

— Я тогда так испугался за Джонни! Очень испугался. Сначала вызвал полицию, а потом, решив, что полицейские, как это часто показывают в сериалах, могут опоздать, схватил водный пистолет и коробку черного толченого перца и побежал на первый этаж. Когда я спустился, Джонни стоял на коленях перед одним из парней, что держал его за волосы, и он его… прямо в рот… Ну, вы поняли… Остальные за ними наблюдали. Я тогда не понял, что именно они с ним делают, но испугался не на шутку. До сих пор удивляюсь, как я тогда решился. Я засыпал этих парней перцем с ног до головы, схватил Джонни за руку и повел к нам в квартиру. Сам он идти не мог, потому что значительная часть перца попала и на него. Он забавно чихал. А из глаз у него текли слезы. Правда, я не могу гарантировать, что виновником этого был только перец. Я запер дверь на все замки, а Джонни уселся прямо на пол, облокотившись о стену. Помню, тогда желто-зеленая длинная челка полностью закрывала его лицо. А я не знал, злится ли он на меня за то, что я засыпал его перцем. Странно, правда? Я его спас от группового изнасилования, но беспокоился лишь о том, что он меня поругает за перец, — усмехнулся Тери.